и даже целовал в грязные щечки с бороздками от слез. Разговаривал, разговаривал и разговаривал, связывая ей руки бельевой веревкой, а следом заталкивая в рот кляп из двух носков и затягивая всё это собственным галстуком. Красные от крови пальцы.
Лежа в багажнике на боку, поджав под себя ножки, Маша плачет беззвучным плачем и всё зовет Буку, потому что мама больше не придет и не поможет, и Даша, наверно, тоже.
Остановка на дороге, приглушенные голоса, разговор с дядей гаишником. Маша хочет закричать, позвать на помощь, но папа сказал, что если она будет шуметь, то он ее тоже… своим армейским ножиком. И какой же это крик, когда рот набит носками?
И вот они снова едут. Маша в багажнике, а папа за рулем. Едут, едут и едут.
И снова остановка, и папин голос. Только на этот раз не такой спокойный, как при разговоре с дядей гаишником, а какой-то встревоженный, можно сказать, ругательский. Маша прислушивается. Потом чувствует, как машину шатает туда-сюда, туда-сюда. И как кричит папа. Сильно-сильно кричит. И скрежет металла. И долгий пронзительный папин голос. Сначала рядом, потом удаляясь, удаляясь, удаляясь…
Пока снова не наступает тишина.
***
Она слышит, как кто-то ходит там, снаружи. Медленно ходит, не спеша бродит. Тяжелые шаги. Как потом кто-то стоит рядом с багажником. Стоит и стоит себе. А Маша лежит с притаенным дыханием и боится пошевелиться.
Потом тяжелые руки шарят по поверхности багажника, ищут, где бы и как схватиться, а после короткого рывка, когда слышно, как лопается крепость металла, в Машины глаза бьет дневной свет, и она крепко зажмуривается.
***
Маша долго не решается разомкнуть своих век.
А когда всё же размыкает, то видит щель, сквозь которую в приоткрытый багажник проникает свет. Она думает, что там сейчас кто-нибудь появится, поэтому всё еще боится шевельнуться.
Но проходит время, и снаружи никого нет.
Маша тихонько стягивает со рта папин галстук, тянет его изо всех сил, а потом пытается выплюнуть кляп.
Проходит еще какое-то время, и Маша выбирается из багажника на белый свет.
Она стоит у машины, а та стоит посреди проезжей части с включенными фарами и заглушенным мотором.
Всё тот же туман. Всё та же дорога и лес по обе ее стороны.
Как далеко они уехали?
Руки девочки связаны, самостоятельно же избавиться от пут она не в силах. Она проходит чуть дальше, туда, где водительское сиденье.
Но папы там нет.
Нет и дверцы. Кто-то не просто открыл ее, но сорвал с петель, с такой легкостью это было проделано, с какой вырывают страницу из тетрадки.
– Папа? – зовет Маша.
Никто не отзывается. Куда ни глянь – кругом ни единой живой души. Девочка шлепает вперед, оглядывается по сторонам.
В последний раз, когда папа кричал, голос его удалялся, удалялся…
Маша смотрит в сторону леса и думает, как однажды Мишка Петров из их класса, когда они бегали на заднем дворе школы во время физкультуры, подобрал