только догадываться, но день ото дня слух подтверждался все более и более. Близилось время решительных действий.
По приходу на Корфу командам дали небольшой роздых. Служба, однако, шла своим чередом. Каждые четыре часа смена вахт. Основная же команда встает в пять утра. Ровно в пять часов раздаются в палубе свистки и зычные голоса вахтенных унтеров: «Полно спать, пора вставать!»
Нехотя вылезают матросы из своих коек, одеваются и скатывают постели в муравьиные личинки. Новый свисток:
– Койки наверх! На молитву!
После пения молитвы, которая поется всей командой без исключения, сытный завтрак и скачивание палубы, развод на работы: кто скоблит какой-то блок, кто плетет маты.
– Эхма благодать. Поди теперича в деревне снегу уже по уши, а мы тут солнышку радуемся да босиком ходим. Вот бабам бы рассказать, как в деревню попаду! – Радуются новому дню матросы.
Около 11 часов свистки и крик: «Кончить работы!»
Кончили матросы работы, прибрали палубу, вынесли брандспойты, разделись и ну поливать друг друга. Окатившись водою, собрались в кучи в ожидании следующего свистка к чарке и к обеду.
Между тем штурмана вышли уже наверх ловить солнце и определять по полуденной его высоте широту места. Команда неотрывно смотрит на них в ожидании окончания измерений. Наконец измерения окончены, старший штурман идет к вахтенному начальнику и докладывает градусы, минуты и секунды обсервованного места. Вахтенный начальник тут же докладывает цифры старшему офицеру, а тот командиру. Эта формальность соблюдается, даже если командир с самого начала стоит на шканцах и все прекрасно слышит, а сам корабль стоит на якоре.
– Восемь склянок бить! – говорит командир и приказывает старшему офицеру, тот репетует команду вахтенному начальнику:
– Восемь склянок бить!
– На баке восемь склянок пробить! – передается команда на бак вахтенным унтер-офицером.
Мерным басом звучит колокол, радостно отзываясь в сердцах матросов, которые вот уже полчаса с нетерпением ждали эти удары. Не успел еще смолкнуть последний, как вахтенный начальник командует:
– Свистать к вину и обедать!
Между тем все боцманы и унтер-офицеры уже стоят вокруг ендовы с водкой, приложив дудки к губам, подняв локоть правой руки кверху и прикрыв пальцем отверстия дудки. Едва слышится команда, как вахтенный начальник дает отмашку старшему боцману.
Разом, наклонив головы и краснея от натуги, унтера свистят так пронзительно и молодецки, что трещат барабанные перепонки. Причем каждый в общий свист, вставляет и свои, только ему присущие трели. Из всех сигналов этот любим матросами особо. А потому и зовут они промеж себя сей сигнал «соловьиным». Так и говорят:
– Вот и соловьи к вину просвистали!
Но вот соловьи отсвистали. Толстый баталер развертывает списки и начинает выкликать к водке по порядку фамилию. Очередь у ендовы движется быстро и весело с шутками и прибаутками. Баталер же смотрит зорко, чтобы особо шустрые по