И он катил на лыжах за
ней в отдалении, всё время сзади, чтобы не позориться в своём нищенском костюме. В таком
сиротском одеянии если уж показываться, то надо кататься как бог! Его костюм – это жалкий
мопед; как эти мопеды назывались? «Верховина»?! Точно, «Верховина»! Редкостная по
уродливости конструкция! Содрали, как водится, у немцев по трофейным репарациям. И гнали
производство, не стесняясь, до семидесятых. А она – «Ява». Или даже лучше – «Jawa».
Савченко вспомнил, как в детстве, совсем маленьким мальчишкой, воображал себя
машиной «Волга» с оленем на капоте. А иногда – «Москвичом-408». Ничего странного, у всех
мальчишек такие фантазии. Их манят машины, они кажутся им живыми существами. Как это в
психологии называется – антропоморфизм, что ли? Когда «Москвич» кажется тебе маленьким
живым существом с удивлёнными круглыми глазами? И звук его мотора как интимное рычание
какого-то милого животного. Да, ты одушевляешь это странное существо, и жалеешь лишь о том,
что оно не твоё. И ты завидуешь чистой детской завистью тем немногим счастливчикам, которые
свободно берутся рукой за элегантную дверную ручку этого «Москвича», чтобы утопить круглую
кнопку в её основании и, открыв дверь, сесть с восторгом, какой бывает только в детстве, в
красивые дерматиновые формы его сиденья.
«Какой я был тогда зелёный лопух, – с иронией подумал он. – В 23 года воображать себя
мопедом, а красивую женщину – мотоциклом из далёкой, как сказка, Чехословакии. Вот что
значит быть запоздалым девственником – даже фантазии не эротические, а какие-то детские. А
впрочем, не жалею ни о чём. Здорово всё-таки, что моя первая женщина – вот такая». Тот год,
1972-й, вообще получился каким-то вещим. Если задуматься, вся его жизнь, весь маршрут этого
тяжёлого состава, со всеми промежуточными станциями нарисовался тогда, в январе, на склонах
Чегета, где он стыдливо слонялся в одиночестве, неумело раскатывая лыжи до подобия
скольжения, и с кошачьим любопытством поглядывал на красную фигурку на снегу. Он даже
помнил, как выглядел этот снег, на который уже упали тени, подсвеченные морозным багровым
солнцем, что спешно закатывалось за гору. Снег был бело-серебристого цвета, как пепел от
сгоревших углей костра, в котором в детстве с Димычем, Игорем Клопковым и Витькой Иричуком
пекли картошку на втором газоне проспекта Победы. Этот бело-пепельный цвет здорово выглядел
бы в отделке интерьеров «Боинга».
***
Он к тому дню управлялся на лыжах уже неплохо, даже виражи закладывал, умело кидая
тело то влево, то вправо. Потому и увлёкся, потеряв за этими экзерсисами яркую фигурку из виду.
Подумал, что она на базу уже ушла, и решил ещё раз для закрепления навыков, а лучше – для
небольшого куража скатиться от подъёмника до основания склона, за грядой которого
начинались другие, совсем нешуточные