совсем одна. Деда расстреляли ещё в Гражданскую. Поехал как-то в станицу Рязанскую, а туда налетели какие-то безумные каратели, устроили погром, в котором погибло множество людей. Так, ни за что ни про что… Тогда, говорят, это было обычным делом… – Луиза с горечью усмехнулась. – Помните, как в фильме „Чапаев“: „Белые приходят – грабят, красные, понимаешь, тоже грабят… Куда крестьянину податься?..“ Вот так дед и сгинул…
Бабушка Фатимет Гучетль осталась жить со свекровью, она не могла её покинуть, старую, больную женщину, когда дети – сын и дочь – предлагали уехать, неизменно отвечала: „Не гневите Аллаха!“ Так и довела в полной справности дорогого человека до последнего часа, который провела, сидя у её изголовья с Кораном в руках.
Она вообще была редчайшей заботницей. Ей и только ей обязаны жизнью дети деверя (а их было пятеро). В год голодомора, когда люди падали от истощения прямо на улице, она уходила далеко-далеко от аула, бродила в одиночестве по степи, искала только ей известные коренья, выкапывала их и бережно несла домой, где на очаге готовила нечто похожее на пищу, в которой вкуса почти не было, но зато было то, что позволяло поддерживать детские жизни.
Это воистину была светлая и чистая душа, у которой сердобольность и добросердечие были главными качествами. Они и дали возможность всем им выжить в те страшные времена, когда на лицах детишек оставались только одни глаза. Любовь её к детям была неизмерима, и когда ребята подросли, наступила уже их пора заботы о Фатимет, что они посчитали своим святым долгом. Моя бабушка, – говорит Луиза, – после трагической смерти мужа так и не вышла замуж, хотя в молодости была ох, как хороша! Всё лучшее было отдано ею близким. Мурат очень внимательно проследил историю своих предков, особенно выделив Фатимет с её горькой судьбой. Я думаю, – продолжала Луиза, – что многие из тех рассказов он навсегда оставил в глубине своей души. Говорят, наша Зарема очень на прабабушку похожа. И характером, и внешностью… Вот только времена другие… Слава Аллаху, не такие жертвенные…»
Я отлично понимал, чего ей стоило произнести эти слова, тем более что доброта и доброжелательность были профилирующими качествами их рода, буквально пронизывающими каждое поколение, переходившими друг от друга, как завет от незабвенной Самет…
– Но, как видите, не пропала! – завершая тему, задумчиво усмехнулась Луиза. – Люди добрые всегда были рядом. Знаете, если я, полной мерой хлебнув горя, не погибла, не растворилась без остатка в океане бед, то только потому, что ещё большей мерой испробовала силу человеческого участия…
Как жить без Пушкина?
Вот это-то добро Луиза привнесла в свой дом, в свою школу, в которой проработала много-много лет. Она довольно рано вышла замуж, ещё в институте, в пору, когда с подачи советской прессы по всей стране шли жаркие молодёжные споры: кто важнее для страны – лирики или физики? Луиза относилась к ярко выраженным лирикам, поскольку в качестве будущей профессии выбрала литературу, более