себе на «черный день» ведро сережек, даже золотых.
Тарада, которого следователи генеральной прокуратуры старательно «раскручивали» по прямому указанию Юрия Андропова (он же на нашем языке был «дедушка Андро»), назвал около полутысячи фамилий, в том числе и этого, который потел сейчас перед судом в ватных зэковских штанах, – Карнаухова. Он возглавлял в крае партийную комиссию, которая была предназначена следить за чистотой наших рядов (я ведь тоже был членом партии). Партийная комиссия была организацией, перед которой все «писали крутым кипятком». В сущности, вполне реальный революционный трибунал с неограниченными карательными возможностями. По идее там должны были быть кристально чистые коммунисты, этакие верные ленинцы, вернее некуда. Но это, как оказалось, было только по идее, а в действительности Карнаухов, к тихому ужасу борцов за светлое будущее трудящихся и угнетенных масс, превратил партийную комиссию в «комиссионный магазин» по продаже партийных билетов и руководящих должностей…
Я хорошо помню, как мой дядя, Владимир Иванович Айдинов, однажды обратился в эту грозную партийную структуру по одному щекотливому для него делу. В первые дни войны он, командир Красной Армии, попал под Житомиром в окружение, где получил касательное ранение головы и легкую контузию. К счастью, обеспамятевшего майора Айдинова с земли подняли румыны.
Они вывернули у него карманы, сняли офицерскую портупею, свинтили с гимнастерки значок парашютиста, еще какой-то знак боевой и политической доблести того времени и показали жестом, что он может идти на все четыре стороны.
Владимир Иванович не двинулся с места, разумно посчитав, что для того, чтобы получить пулю в затылок, совсем не надо куда-либо идти. И тогда один из румын, младший офицер, взяв дядю за локоть и отведя в сторону, показал его же кандидатскую карточку с силуэтом Ленина на обложке и, выразительно пошевелив указательным пальцем, будто нажимая на курок, на ломаном русском языке пояснил следующее:
– Уходи, дурак, и побыстрее, а то немец узнает, что ты коммунист, и расстреляет тебя без раздумий!
После этих слов другого предложения сматываться не потребовалось. Дядя, ощупывая голову, заковылял к ближайшему кустарнику, продолжая ожидать выстрела в спину. Но его не последовало.
Неделю он скитался по лесам и полям, пока однажды его не захватила спящим в стогу немецкая ягд-команда, зачищавшая фронтовые тылы. После этого было полтора года концлагерей в Славуте, небольшом украинском местечке, затем массовый побег в зимнюю пургу, когда большинство скелетообразных узников, порвав руками колючую проволоку, бросились не в спасительную темноту леса, а к продовольственным складам, прямо на стволы охранных пулеметов.
Ушли тогда не более десятка человек, и среди них – некий рядовой солдат Иван Иванович Харахондя. Под таким именем и скрывался в лагере бывший заместитель командира 608-го стрелкового полка Айдинов, родной брат моей матери.
Потом был партизанский