и уже успевшего забыться крепким сном.
– Андрюшка? Стряслось, стало быть, что в Москве, уж не хуже ли стало царю! – воскликнул боярин, поспешно вскакивая.
Андрей уже входил в опочивальню.
– Здравствуй, батюшка! – поздоровался он, почтительно целуя руку названого отца.
– Здорово!.. Что там случилось?
– Ох, случилось скорбное дело! Царь долго жить приказал.
– Помер царь-батюшка, надежа, царство ему небесное, вечный покой! – печально проговорил Лука Максимович. – Когда скончался?
– В ночь на сегодня.
– Чего ж ты раньше-то сюда не приехал?
– Поутру только сам узнал. Стоном стон стоит теперь в Москве!
– Еще бы! Этакое дело! Кто теперь царем будет?
– Сказывают, что царица Ирина. Опять же толкуют и то, что она от мира удалиться хочет…
– Смута идет, али так мирно все?
– Пока что мирно. Слухи ходят…
– А ну, какие?
– Перво-наперво, говорят, что откажись Ирина – быть царем Борису.
– Глупство! Перемерли у нас все бояре родовитые, что ль?
– Однако народ не прочь – потому привык к Борису… Потом еще слух идет, что хан Крымский готовится на Русь набежать…
– Гмм… Штука плохая, коли царство без главы будет, а басурманин нагрянет…
– Еще кое-что толкуют несуразное…
– Ну?
– И сказывать неохота: слух пускают иные, что Борис Федорович царя зельем уморил.
– Думаю, пустое это… Кто сам себе враг? Что за прибыль Годунову царя извести? Теперь ведь, что еще с ним, с первым человеком на Руси, будет, бабушка надвое гадала… Может, и ничего, останется, как был, а может, и худое что приключится.
– Ну, вряд ли что худое! По-прежнему его все слушают: и бояре, и простой люд…
– Надо в Москву скорей ехать. Митька! – крикнул он холопа. – Давай-ка снаряжаться к пути… О-ох, бо-о-же мой! Какая беда с царством Русским стряслась! Не помер бы Димитрий царевич, не скучали б мы теперь, был бы наследник, а теперь – на! – бормотал боярин, снаряжаясь к дороге.
Боярин Лука Максимович был среднего роста, еще не старый мужчина; в его темных волосах и бороде еще только начали появляться серебристые нити седины; лицо его дышало здоровьем, небольшая полнота сообщала боярину сановитость. Он был веселого характера и большой говорун, но вспыльчив, хоть и отходчив, и во время гнева становился крутенек. Ничего общего в наружности между Лукою Максимовичем и Андреем не должно было бы быть. Действительно, они рознились ростом – Андрей был выше, волосами, несмотря на то что у обоих они были темными – волосы приемыша слегка вились и были мягкими, у названого отца они были прямы и жестки, но глаза… странно! Глаза их были чрезвычайно похожи. Один и тот же цвет, одинаковый разрез, рознились они только выражением. Такие сходные глаза могли быть только у близких родственников, а между тем никакого родства не могло существовать между приемышем и его воспитателем.
– А ты чего шубу-то скидаешь? Чай, не