них не отражался свет звезд. А жрица так и стояла, не опустив руки, глядя в пустоту. Тику видела, как бьется жилка у нее на шее, как сияет пульс на обнаженном запястье.
Эррензи остановился за плечом у жертвы и впился ей в шею. Богиня судорожно выдохнула, но не шелохнулась. Запах крови вспыхнул в воздухе, ярче храмовых огней, громче победной музыки. Тику не могла больше ждать.
Она метнулась вперед и вонзила клыки в протянутую руку. Жертва дернулась и замерла, но Тику уже не думала о ней. Осталась лишь кровь, сияющая и горячая, новая сила, льющаяся в тело. Ее собственная кровь пылала, сжигая жажду, сердце стало раскаленным, словно солнце. Не в силах больше пить, Тику выпрямилась, глотая ночной воздух.
Эррензи отпустил жертву, и та упала, глухо ударилась о камни. Мертвая женщина, без крови, без силы. Тику хотела наклонится и заглянуть в лицо той, должна была пройти обряд священного брака на заре. В лицо мертвой богине…
Но Эррензи перешагнул через тело и привлек Тику к себе. Мгновение он просто смотрел на нее, а потом поцеловал, крепко, и на губах у него был вкус свежей крови, вкус святотатства и силы.
Таблица 3
Город Урук горе постигло.
Жрица Инанны, Инанна-Мириту,
Не может священный обряд провести.
Убита она, и душа отлетела.
В ужасе люди столпились пред храмом.
"Демоны жрицу Инанны убили!
Пьющие кровь,
Что живут близ Урука!"
Так говорили.
Царь тогда вышел, встал пред народом.
"Их я своею рукой уничтожу! –
Так говорил он. –
Если всех их убить,
Беда обойдет ли Урук стороною?"
Гадание начали именем Ану,
И к вечеру только явился ответ.
"Тебе, царь и жрец,
Повелитель Урука, – тебе это слово!
Должно тебе провести очищенье,
Женщину-демона камнем сковав –
Так отведешь ты беду от Урука".
***
В полдень земля и воздух раскаляются так, что трудно дышать, и невозможно даже помыслить о работе. Хочется укрыться в тени жилища, разум и тело ищут прохлады. Когда солнце пылает над головой, города затихают, и не видно работающих в поле. Людей и богов одолевает сон, и они засыпают, чтобы вечером вновь приняться за дела, охоту и войну.
Демонов, пьющих кровь, не опаляло солнце. Но привычками они подобны были богам и людям, и потому тоже укрылись в полумраке старого дома. Заснули в объятиях друг друга, на полу, на шерстяных одеялах.
Тику проснулась на закате, одна. Воздух был неподвижным и тяжелым, ни дуновения ветерка. В доме уже сгустилась темнота, но она не была помехой для пьющих кровь. Тику окинула взглядом комнату. Одеяла и циновки на полу, расписные кувшины под окном, масляный светильник на низком столике. Ее собственная одежда и украшения, в беспорядке сброшенные у стены.
Ей хотелось позвать Эррензи, мысленно или вслух, но она знала – не стоит этого делать. Хозяин не так далеко, она чувствовала его, словно огонек, бьющийся на ветру. Возле реки, или