из своих клиентов, дела которых ты обделываешь на бирже.
– Твои колкости меня не задевают, – отвечал он с напускным хладнокровием, – я думаю, мы можем взаимно избавить себя от труда корить друг друга профессиями. Я практик и прежде всего человек дела. Ты помнишь наш договор и знаешь, на каких условиях я закрываю глаза на некоторые вещи, на которые имел бы право претендовать, если бы мне вздумалось, так как все-таки я твой законный муж и властелин.
Она не двинула ни одним мускулом, только легкая краска, выступившая на снежно-белом лбу, изобличила внутреннее волнение.
Не изменив нисколько тона, она холодно проговорила:
– Тебе тоже известно, что мне не составит труда избавиться от цепи, которой ты похваляешься, и меня достаточно знаешь, чтобы быть убежденным, что переход в протестантство с целью получить развод не стоил бы мне ни минуты раздумья.
– Я не думаю, чтобы религиозные соображения тебя когда-нибудь сильно заботили, – зло засмеялся он.
– И если я выношу эту несносную, но далеко не неразрывную цепь, – продолжала женщина спокойно и не поднимая глаз, – то единственно потому, что терпеть не могу скандала и не хочу, чтобы существо, – она произнесла это слово с невыразимым презрением, – от имени которого я не могу избавиться, пало до глубочайших бездн подлости и преступности. Поэтому только я тебя терплю и даже помогаю тебе – иной причины нет. Берегись, стало быть, чтобы цепь не стала чересчур несносной. Что же касается твоих так называемых условий, то они пунктуально исполняются. Или ты не получал того, что я тебе назначила?
– Не в том дело, – отвечал грубо Бальцер, – дело в том, что мне для покрытия безотлагательных обязательств необходимы тысяча двести гульденов, и ты должна мне их дать, – это для тебя сущие пустяки. Твой улан – неистощимая золотая россыпь, – прибавил грубиян с пошлым хохотом.
– Сдается мне, – возразила она холодно, – что тебе придется искать другой россыпи.
– Ты боишься скандала, как ты мне сейчас говорила. Eh bien[42], если на то пошло, то как только он в двери, я тебя угощу чудесным скандальчиком.
– Этот скандальчик, – сказала она с усмешкой, – кончится тем, что ты слетишь с лестницы головой вниз и никогда больше не получишь от меня ни крейцера.
Он замолчал на минуту. Ее простая логика произвела, видимо, на него впечатление.
Через несколько секунд, однако, он подошел ближе, безобразная улыбка заиграла на его губах, и выражение злобной радости блеснуло в глазах.
– Ты права, – сказал он, – такой скандал был бы бессмыслен. Но так как твой любезный друг Штилов так мало податлив, то я должен позаботиться о том, чтобы избавить тебя от этой бесплодной связи и ввести снова в тот круг, где бы ты могла собирать более ценные плоды. Я позабочусь о том, чтобы освободить Штилова от сладких цепей, которыми ты его опутала. Мне жаль тебя огорчать, потому что мне кажется, что этому уланчику удалось воспламенить ледяное