тебя, сынок.
– С чем?
– Как с чем? С тем, что болит.
– Вы шутите?
– Совсем не шучу. Раз болит, значит, ты живой. У живого человека всегда что-то болит, ничего не болит только у мертвого.
– Спасибо, – сквозь зубы проговорил я, – мне тоже приятно быть живым, но все же предпочел бы, чтобы Жизнь напоминала мне об этом не так больно.
– Э, сынок, на то она и Жизнь – одной рукой ласкает, другой бьет. Полежи, полежи, сейчас немного пройдет.
Действительно, через некоторое время боль утихла, хоть и не прошла совсем.
Я с трудом поднялся и пошел к машине.
– Куда ты, сынок?
– Погодите, сейчас вернусь.
Вывернув сумку, когда-то набитую деньгами, с ужасом понял, что она пуста. В панике, я почти крикнул: «Только не это, Господи, только не это!!!». И, о да! Какой же я болван, забыл, что в бардачке лежат пятьдесят лари на бензин. Схватив грязную купюру, еле таща ноги, вернулся к старику:
– Вот, возьмите, Вам передали, – пихнув деньги старцу в руку, я с трудом повернулся, и, цепляясь за кусты, чтобы не упасть, потащился к машине.
– Кто передал, сынок?
– Бог! Извините, мне надо идти, – обернуться не было сил.
– Иди, иди, сынок, только не останавливайся.
– Не остановлюсь, – прошептал я.
Встреча с Богом
I
Не зная, как я умудрился заблудиться. Правда, меня мучили сильные боли и жажда, но все же могу точно сказать – я был в состоянии мыслить и точно следовать указаниям GPS-навигатора, который обещал, что машина вот-вот выедет на шоссе. Но вместо шоссе появилась какая-то заросшая проселочная дорога.
«Слишком заросшая», – подумал я, – «точно, здесь уже давно никто не ходил, не то чтобы ездил». Впрочем, это уточнение не имело никакого значения, так как мой железный конь заглох навсегда. «Баки пусты», – подумалось без всяких эмоций.
Я отпустил руль и, облокотившись на спинку кресла, задремал. Разбудил меня холод, что, впрочем, не удивительно, ведь была поздняя осень. Открыв глаза, даже не понял сразу, где нахожусь – не было видно ни зги, невозможно было разглядеть собственную руку, поднесенную к самым глазам. На ощупь открыв дверцу машины, поднял голову, чтобы посмотреть на небо. Надо мной была чернота – ни месяца, ни звезд.
Зубы стучали от холода, хотелось пить, боль снова давала о себе знать все сильней и сильней. Я понял, что если останусь здесь, то не переживу эту ночь.
II
Вылезши из машины и сделав два шага, вдруг понял, что стою в одном туфле и без куртки. «Если развернусь – упаду, если упаду – не встану. Надо идти!». И я пошел наобум, волоча ноги по бездорожью.
Не знаю, сколько продолжалось это путешествие, по моим подсчетам – вечность. Вторую туфлю я тоже потерял. Но больше всего угнетала мысль, что нет никакого ориентира. «Хожу по кругу», – думал я, но продолжал тащить свое тощее тело неизвестно куда.
Два раза мне почудилось, что вдали