за то, что Брентано, как никто другой, показал «огромное (eminenten) значение несобственных представлений для всей нашей психической жизни» (ФА 193). А сразу после этого Гуссерль напишет: «Дефиниция, которая будет [мною] дана, не идентична той, которую дал Брентано» (Ibidem). И предварительно объясняет, что́ заставляет его акцентировать иные моменты, чем это сделано у Брентано.
Поэтому первое, что хочу подчеркнуть (сначала предварительно) в теме «ранний Гуссерль – Брентано»: влияние концепции Брентано даже и на раннего Гуссерля в литературе сильно преувеличено. (О ЛИ, буквально пронизанных полемикой с Брентано, и говорить нечего.) Мнение о решающем влиянии Брентано основывается скорее не на тщательном анализе гуссерлевских текстов, а на заранее принятых предпосылках, о которых уже приходилось говорить: считают, что это влияние было-де огромным; а поскольку Брентано был инициатором тенденции, выраженной заглавием его труда – «Психология с эмпирической точки зрения», то определяющее воздействие этого философа на Гуссерля обернулось тем, что он подпал-де под решающее влияние психологистического эмпиризма, от которого затем должен был с трудом избавляться. Но разве это не так? – может спросить осведомленный читатель. Нет, не так… Гуссерль не случайно впоследствии отмел всю линию анализа ФА, где хотя бы в малой степени принималось восходящее к Брентано разделение на «психические» и «физические» феномены как принципиальную ошибку.[82] Он также написал, что пронизывающие часть его первой книги понятия «коллекции» (Kollektion), «коллигирования» представлений отвечало этому «школьному шаблону».[83] Да, самокритика Гуссерля по отношению к ранним позициям впоследствии имела место. Но оценка фактов, обстоятельств этого рода требует внимания к фактам противоположного характера, обязывает к самому тщательному, скрупулезному анализу и текста ФА, и последующей гуссерлевской самокритики.
В частности, и для этого тоже нужно основательнее и внимательнее вникнуть в затронутую проблематику, хотя здесь приходится обойтись очень кратким суммированием достигнутых исследовательских результатов. Итак, «zu den Sachen selbst» – к фактам, основаниям, существу проблемы «Брентано–Гуссерль».
Не стану повторять то, что в моей работе о Гуссерле 2003 года «“Идеи I…”» и в этой книге уже рассказано об истории знакомства будущего основателя феноменологии с Брентано, его идеями, его школой, о глубоком впечатлении от личности выдающего австрийского философа и его воздействии на выбор Гуссерлем именно философского пути. Но ещё раз обращаю внимание на то, что при всех позитивных, сначала восторженных оценках личности и философии Брентано, которые он впоследствии высказывал в своих благодарных, почтительных, но и критических «Воспоминаниях о Франце Брентано», Гуссерль не стал представителем, последователем его школы, ибо рано выбрал свой собственный путь в философии. И Гуссерль также упоминает: этим объяснялось «известное