к психологизму как главной «болезни» конца XIX века.
От Брентано, как я думаю, Гуссерль – подобно другим философам его времени – получил немало живых, плодотворных и перспективных творческих импульсов. Подтверждение чего мы находим в гуссерлевской рецепции, но и в глубоком преобразовании брентановской идеи интенциональности, первые отсылки к которой находим уже в ФА.
Трудность в понимании важнейшей для нас связки «ранние Брентано–Гуссерль» состоит ещё и в том, что в феноменологической литературе она обычно осмысливается на материале «Логических исследований», а потом выливается в обсуждение упомянутой гуссерлевской самокритики в адрес уже этого произведения. У нас же речь пойдет о более раннем периоде становления идей будущего создателя феноменологии, когда никто ещё, включая автора ФА, не знал, естественно, о будущем пути и его результатах. А здесь приходится иначе, нежели это принято в соответствующей литературе, оценить и значение ряда принципиально важных идей Брентано, и отношение к ним раннего Гуссерля. (Вместе с тем, буду активно опираться на те, увы, очень немногие исследования последних десятилетий, где предметно сопоставляются более ранний Брентано, периода I тома «Психологии с эмпирической точки зрения», и ранний Гуссерль периода ФА.)
§ 1. Идея «эмпирической психологии» у Брентано и ее отражение в Философии арифметики
Брентано был ангажированным борцом за расширение прав и значения психологии и её частных дисциплин, подразделений. Он отстаивал мысль о том, что к психологии уже обращаются и ещё будут обращаться логика, этика, эстетика, а также такие практические области, как политика и сфера образования. Замечу: никакого «психологизма» нет и не было в этой здравой и вполне оправдавшейся, исторически перспективной идее. Из ранних работ Гуссерля видно, однако, что эта борьба сама по себе вряд ли его сильно интересовала: он предоставлял профессиональным психологам заниматься ею, а сам скорее хотел воспользоваться конкретными наработками психологов, относящимися к философии математики и к проблеме представлений, нежели разбираться с теми идеями и спорами, которые касались места психологии в системе научного и практического знания. (В период разгоревшихся дебатов с психологизмом интерес Гуссерля повернется и в эту сторону, но лишь поскольку будут затронуты проблемы статуса, значения логики.)
Брентано справедливо полагал, что для реализации высоких претензий психологии в ней самой требовалось провести далекоидущие реформы. Уже I том «Психологии с эмпирической точки зрения» был своего рода идейным знаменем и программой таких реформ. Выдающийся психолог и философ понял: сила и особые функции психологии должны состоять в осуществлении самых разных специальных, конкретных, приближенных к реальной психической жизни индивида – и также в этом смысле эмпирических – исследований. Другой смысл эмпирического поворота для Брентано заключался в том, чтобы психологию, до сих пор