что «согласен на отсрочку долгов»? Каким образом рассчитывает заставить ее оплатить услугу, которую согласился оказать, несмотря на злую шутку, которую она сыграла с ним?
«Вот чем он решительно отличается от моего бывшего мужа. Он не может оказать услугу бескорыстно, сделать что-то просто так, а ведь как раз в этом-то и проявляется истинное благородство. Жоффрей де Пейрак был истинным рыцарем».
Ей пришлось приложить усилие, чтобы произнести это имя, которое она так долго таила в своем сердце.
Жоффрей де Пейрак!
Как давно запретила она себе воскрешать его в своей памяти? Как давно она потеряла надежду найти его в этом мире живым?
Ей показалось, что она уже смирилась с этим. Но охватившее ее волнение заставило вдруг осознать, что надежда, несмотря ни на что, продолжает жить в ней.
Жизни не удалось вычеркнуть из ее памяти те восхитительные годы безмерного счастья. Впрочем, разве сама она сейчас похожа на ту, что некогда была графиней де Пейрак?
«Тогда я ничего не умела. Но была абсолютно убеждена, что умею все. И считала вполне естественным, что он любит меня». Образ супружеской пары, которую являли она и граф де Пейрак, заставил ее улыбнуться. Это поистине стало образом, картинкой, и теперь она могла разглядывать ее без особой грусти, словно портреты двух чужих людей.
Их богатый, пышный дворец, вышколенные слуги, место, которое занимал в королевстве сеньор из Аквитании, – все это, казалось ей, не имеет ни малейшего отношения к заполненному эмигрантами и пиратами таинственному кораблю, плывущему к неведомой земле.
И потом – прошло пятнадцать лет!
Королевство далеко, король никогда не найдет Анжелику дю Плесси-Бельер, бывшую графиню де Пейрак. Но король, по крайней мере, живет в свое удовольствие в окружении своих марионеток, в обрамлении огромного блистательного Версаля.
Да, когда-то и она была одетой в золотую парчу дамой высшего света, фавориткой властителя могущественной страны, которая заставляла трепетать чуть ли не полмира.
Но чем дальше влекло челн ее жизни, тем больше терял свою притягательность Версаль. Он как бы застывал, принимая вид фальшивой и напыщенной театральной декорации.
«Только сейчас я по-настоящему живу, – говорила она себе, – только сейчас стала самой собой… или, во всяком случае, на пороге того. Потому что всегда, даже при дворе, я страдала, чувствуя неполноту жизни, чувствуя, что я не на своем месте».
Она встала, чтобы взглянуть на опоясывающую корабль пушечную палубу, где спали сраженные невзгодами и усталостью люди.
Охватившее ее вдруг волнение, предвестник нового чувства, почти напугало Анжелику. Разве можно вот так просто отринуть свое прошлое, все то, что тебя формировало, наложило на тебя свой отпечаток, всех тех, кого любила… и кого ненавидела. Это чудовищно!..
И однако, это было так. Бедняжка, она чувствовала, что лишилась всего,