шумная по натуре Радия возмущенно рассказывала своей сестре по вере на ломаном английском вперемешку с финским о том, что уже три дня ничего не ела, кроме кофе и хлеба на завтрак. Чтобы придать своей речи убедительности, она широко жестикулировала руками и чуть, было, не опрокинула на пол блестящую кофеварку. Купке же салфеток, лежавших рядом на возвышении, избежать полета не удалось. Взмахнув в воздухе белоснежными крыльями, они рассыпались по полу, как снег. Ум Нур слушала свою молодую подругу, приехавшую сюда из солнечного Косово, и понимающе кивала, но никаких весомых предложений не вносила. Остальные жительницы приюта, собравшиеся к завтраку, принялись дружно собирать упавшие салфетки. Заметив, что ей удалось обратить на себя внимание окружающих, Радия остановилась у входа в кухню и подозвала заступившую на смену работницу приюта.
– Это несправедливо! – заговорила разгоряченная косоварка, задыхаясь от волнения и цепляя финские окончания к английским словам, – нечего есть! Свинина – не могу… Купить – не могу… Не свинина надо тоже давать…
Работница в белом фартуке и с сеткой на голове виновато развела руками и указала на меню, висевшее на стене, мол, обговорено это самое меню было где-то свыше, и ей, простой смертной, не дано было власти менять сей священный текст. Ее беззвучный ответ был таким резонансом к шумному выступлению Радии, что невольно хотелось приподнять рычажок радио и добавить немного звука, а заодно попросить аудиенции у Ее Преосвященства заведующей кухонными приходами, дабы внести некоторые насущные поправки в устаревший манускрипт. В роли этого самого рычажка выступила Ум Нур. Она медленно поднялась со своего места и остановилась рядом с Радией в проеме кухонной двери.
– Если Ваше меню не предполагает других блюд, – спокойно заговорила она на чеканном литературном английском, – тогда позвольте нам самим готовить для себя.
Голос ее звучал тихо, но настойчиво. Работница приюта перевела на нее взгляд и снова развела руками, покачивая при этом головой. Небольшой короткий хвост ее несколько раз колыхнулся под сеткой.
– Не положено, – коротко ответила она, обращаясь к Ум Нур, – а что касается меню, то это нужно обсудить с заведующей.
– Ну что ж, обсудим, – Ум Нур коротко улыбнулась и вернулась на свое место.
В тот же день ламинированный лист с меню из кухни исчез – его забрали для внесения изменений и поправок. А заведующая еще долго извинялась перед женщинами за непредумышленную необдуманность составителей меню. Однако Ахлам эти мелочи, похоже, мало волновали. В те дни она была сильно чем-то озабочена. К тому же дочь ее Нур внезапно сделалась тихой и неразговорчивой. Она бродила по приюту со странным отрешенным видом, и добиться от нее вразумительного объяснения такой внезапной смене настроения было делом, заранее обреченным на провал.
На полу