сына среди малышей, столпившихся чуть поодаль на детской площадке. Это неожиданное исчезновение лучше всего свидетельствовало о том, что мужа она видеть не желает. И тем не менее, заведующая, бросив быстрый взгляд на меня, распорядилась послать за ней.
За последние несколько недель мне удалось сблизиться с нашей балканской постоялицей, и она проявляла ко мне особую симпатию и доверие. Возможно, именно поэтому в качестве некого посла мира в этих нелегких переговорах заведующая выбрала меня. Быстро пройдя по коридору приюта, я осмотрела гостиную и столовую, заглянула на кухню и, не найдя там Радии, направилась к ее двери. Стучать, однако, не пришлось. Дверь была приоткрыта, а из комнаты доносились сдавленные рыдания, дополненные ревом и криками малыша. Слегка толкнув дверь, я остановилась на пороге, не решаясь ни войти внутрь, ни удалиться. В этот момент ко мне повернулось залитое слезами лицо женщины. «Я не могу! – вокликнула она на ломаном английском, – я больше не могу!» С этими словами она вдруг повернулась ко мне спиной и приподняла тяжелый вязаный свитер. Моему взгляду открылись глубокие порезы на ее светлой коже – два почти параллельных шрама, сделанных по всей вероятности ножом. Такие же шрамы были на ее руках.
Уверив Радию, что она находится в полной безопасности, я направилась обратно к выходу из приюта, чтобы доложить заведующей о том, что постоялица Радия не жалает видеть своего супруга. В нашей монастырской обители волеизъявление женщины было законом, преступать который не взялась бы даже заведующая, даже при угрозе внешней агрессии.
Путь, который еще несколько мгновений назад я преодолела в считанные минуты, вдруг показался мне длиннее вечности. Руки мои тряслись, внутри все пылало от гнева. Я пыталась себе представить, что могло двигать человеком, на вид весьма морально устойчивым, чтобы намеренно причинить страдания другому. И не кому либо, а собственной жене, по всем уставам и канонам нашего, пускай несовсем здорового общества, обязанной быть ему самым близким человеком. Так, направляясь к выходу, я пыталась придать своему лицу бесстрастное выражение, стараясь глядеть прямо перед собой и подбирая вежливые слова. На самом же деле мне очень хотелось взять что-нибудь тяжелое и ударить по самоуверенному лицу этого высокого красавца. Я тут же усмехнулась недалекости этого эмоционального порыва и, сделав глубокий вдох, вышла на улицу.
Стараясь не смотреть на стоявшего все в той же позе супруга Радии, я сообщила заведующей, а в том числе и ему, что наша постоялица сегодня видеть его не готова, и, возможно, ему стоит прийти в другой день. Это заявление он воспринял довольно спокойно и, улыбнувшись все той же виноватой улыбкой, поспешил откланяться. Был ли тому причиной телефон, демонстративно сжатый в руке заведующей, готовой в любой момент призвать на помощь органы правоохранения, или что-то еще, тем не менее, закончилась эта сцена без каких-либо проявлений