злополучный вечер. Было ощущение, что она и не уходила со своего поста во все время моего отсутствия, а это иногда четыре – пять часов. Выслушивая мои коротенькие отчеты, сосредоточенно молчала, как будто сразу трансформируя в универсально – понятную форму и отправляя эту информацию сразу Самому Ответственному за всё.
Обнаружился уникальный дар у кошки. Она присутствовала постоянно рядом: при мытье посуды, приготовлении пищи, работе за компьютером, уборке и, особенно, когда вдруг раздавался заветный телефонный звоночек. В эти моменты она начинала ходить тесными кругами вокруг меня, забиралась на подлокотник дивана, или даже стол или подоконник, тянулась к самой трубке, чтобы услышать любимый голос. И мурлыкала так отчаянно громко, что было слышно на другом «конце провода» в больничной палате, хотя это был мобильник.
Нет, она не была назойливой, не «мешалась», она поддерживала и берегла меня, хранила.
Так продолжалось полтора месяца, пока муж кочевал из одного стационара в другой. Какие только идиоты говорят о короткой памяти у кошек. Она ждала его, контролируя меня всякий раз при сборах в больницу, провожая и встречая.
Она искала его вечерами в другой темной комнате, кухне или коридоре, звала к завтраку, обеду и ужину.
Серафима больше не совершает ежевечерних полетов, крылья сникли у моего огненного ангела. Она преимущественно сидит или лежит рядом, тесно прижавшись ко мне, или, напротив, за экраном ноутбука. Ночью, буквально, охраняет мой тревожный сон. Если просыпаюсь, лижет руки. И со мной это впервые, чтобы кошка так преданно себя вела, совсем без претензий на собственное пространство, на территорию, время. Она старается не беспокоить меня, не отвлекает от рутинных дел. Когда выдается свободное время, пытается отвлечь лукавыми играми, тихими ласками. Столько тепла, такта, чувства…
Фима так и не научилась просить еду. Аппетит выражает в самый последний момент, когда в ее мисочке все готово. Привстает на задние лапы у стола, тихонько мяукает, выражая удовольствие, потом поворачивается в сторону места приема пищи, тянется, припадая на передние лапы, и мурлычет. Это ритуал.
И, наконец, настал день, когда перед отправлением в санаторий, мужу разрешили побывку дома. По моим приготовлениям Фима поняла, что грядут перемены, и, ожидая их, собралась вся. Перед моим выходом, как обычно, она на своем, уже ставшим привычным, посту.
– Жди нас вдвоем! Будь умницей – это я.
– Приходите скорее, уже жду! – это она, взглядом, конечно.
Мы очень медленно поднимаемся по лестнице, открываем дверь, потихоньку входим. Серафима, сидевшая в своей обычной напряженной позе в метре от двери, не понимает, что происходит. Всё происходящее напоминает широко известную концовку фильма «Планета КА – Пэкс».
– Кто это? Это не он! – она пятится, глаза очень круглые, недоумевающие.
Сбивают с толку не только жуткий больничный запах, зимняя громоздкая одежда, но и изменившаяся походка,