всего бьют. Так и наши гомункулы: идут туда и делают то, что не понесет за собой негативных последствий; но с таким же успехом они за работой могут не уследить за изменениями в погоде и атмосфере (которые могут выдаться гораздо губительнее всех прочих «последствий» вместе взятых). Допустим, заработаются, и, запамятовав о проветривании помещения, задохнуться и (или) сгорят от перегрева. Их явно пугает этот невидимый тиран, которого они создали сами – страхом перед неизвестным. Теперь для них все неизвестное персонализируется в стереотип: плеть и боль, а там и смерть рядом. Но, в тайне, все они грезят мечтами о счастливом детстве, – каким бы оно было?
На лугу резвятся и танцуют под дождем настоящие дети; а взрослые – эти овцы, все боятся отхватить невидимой плетью, и, отгоняемые, они все смотрят на них – весело играющих под солнечно-радужными брызгами фруктовой сладости. Детки в сладкой цветной помадке и в слепляющей волосы, жидкой карамели. Они тянутся широкими безмятежным улыбками к небу; к брызгам сладкой газировки с небес — как только что встретившие свет кротята, поблескивающие лучистой шкуркой. Эти овцы, — будем их в подходящий момент так нарекать, – скорее подве́домые извращенцы, для которых желание властителя — закон, и одновременно – разящее наказание. При всем при этом они находятся в наибольшей близости с призраками детей, – т.е. с собой из вычеркнутого детства — тех, которых прижизненно лишили жизни. И остается неясным вопрос: наказал ли их заботливый пастух, которого они записали в «неизвестного» злодея, либо же они сами себе являются виной и наказывать следует только себя? Впрочем, с какой стороны не подходи, причина кроется в страхе, чистого вида страхе. Решающей остается одна деталь: от чего этот страх отталкивался? Контрапункт всех страхов, сложенных вместе, всегда можно заключить в некую каденцию завершенности, — т.е. источник всех страхов, или, в частности, исчисляемого; корень дерева; корень всех начал витального плана — земля под ногами и небо над головой; вибрационный кокон, имеющий непосредственное отношение к вам и в вас.
Они тайно ищут «корень», который потерян за закрытыми глазами, даже не догадываясь, что и так находятся в нем. Ответ всегда находится перед носом, когда есть общий знаменатель, общая платформа, однако страх узнать правду, пренебрегши ходом стрелок на циферблате, то и дело застилает им глаза. Страх, приходящий из неизвестности; заморский негоциант с ящиками вирусов и заморской заразы вместо товара. Страховые опухоли возникают от абдрагана перед смертью, и чем стремительнее растет эта опухоль, тем скорее наступает угасание. А вот если представить пасторальную картину, уже завершенную художником – с дорисованными местами: вместо серого полотна туч — голубое небо над зеленым лугом, а среди овец — абсолютно осязаемый пастух, — тут уж вряд ли подумаешь на происки высших сил.
Так