распахнуть их в обе стороны разом, как это сделала Наташа Ростова в фильме Сергея Бондарчука «Война и мир», застыв в проеме на мгновение с широкой улыбкой. Но я умела владеть собой в подобных ситуациях и бесшумно приоткрыла только одну створку.
Зал был похож на танцевальный. Всего два-три стола – и никого. Только он один, на фоне салатового цвета стены с вилкой и ножом в руках. Жует. Кушает.
Всегда, когда он чему-то удивлялся, его глаза распахивались и оказывались отдельно ото всего остального на лице, как улыбка Чеширского кота, повисавшая в воздухе сама по себе. Его взгляд выражал сначала восторг, а уж потом удивление, словно загодя, за секунду до увиденного, он уже был в восторге от того, что ему сейчас предстоит. Как ребенок. И лицо его в такие мгновения казалось кукольным.
Мы сразу встретились глазами, потому что он смотрел на дверь, когда я приоткрыла ее и, не дожидаясь особого приглашения, вошла. Не отрывая от него хулигански лукавого взгляда, я шла к его столу крадущейся походкой, словно еще не была обнаружена. Как будто государственную границу пересекала.
Он положил вилку, тоже не отрывая взгляда, и вытер рот салфеткой. Потом встал, не выходя из- за стола, будто собрался произнести речь.
Я заговорила первая – на всякий случай, прежде чем он вдруг разразится нравоучительной тирадой:
– Здравствуй, любимый! Приятного тебе аппетита! – мои cлова звонко ударились об высокий потолок.
Он только широко открыл глаза.
– Спасибо. Присаживайся. Сюрприз ходячий. – Без раздражения покачал головой застигнутый врасплох артист, сел и откинулся на спинку стула, пережевывая, улыбаясь и глядя мне молча в глаза.
– Я машину увидела, ну и… вот. Соскучилась… Но если бы ты был не один, я бы сделала вид, что ищу кого-то!
– А если бы я в этом смысле не был в тебе уверен, я бы давно перестал с тобой общаться. Есть будешь? Рад тебя видеть.
– Да я вообще-то…
– Решай скорей, а то я тороплюсь. Галя, – обратился он к официантке, появившейся откуда-то из стены, – принесите чистую тарелочку, пожалуйста…
– Нет- нет, я не голодная!
Мой протест заключался в нежелании нарушать его расписание. К тому же, если он уйдет, я останусь сидеть тут одна под прицелом обслуги. В такой обстановке есть тем более не хотелось. В принципе, все, чего я желала, уже свершилось – мне удалось его увидеть. Можно было уходить.
Официантка принесла тарелку. Он сам положил мне какой-то салатик и что-то из овального блюда с закуской, неуклюже приподнимая руки, чтобы не испачкать рукава белоснежной рубашки. Мелькнула перед глазами красивая запонка.
Он смотрел мне в лицо, улыбаясь слегка натянуто. Ел и время от времени покачивался, как китайский болванчик…
– Kак твои дела? – дежурно поинтересовался он между глотками чая из стакана в подстаканнике, какие приносят в поездах, только изящнее. – Ты поешь, поешь, не сиди…
Еще бы добавил: «Не теряйся, налетай!» Как голодной собаке, которую