высохшее дерево, в безмолвный соляной столб. И только когда дымящаяся скользкая требуха перевалила через край воронки на пол и в слюняво-слизистом смертельном поцелуе коснулась вросших в кафель аккуратных пальчиков Ланы, она вздрогнула от омерзения и завизжала так, что её услышали бы и за два квартала от скотобойни…
И проснулась, мокрая как мышь.
Проснулась, но побоялась сразу открыть глаза. Медленно высвобождаясь из слабеющих липких объятий кошмара, Лана продолжала лежать со смеженными веками.
Этот мучительный кошмар преследовал Лану с удивительной регулярностью, нарушая её покой каждую вторую ночь. Он был красочным и ярким, как сладкая грёза закоренелого шизофреника, как несбыточная мечта тоскующей по мужской ласке вдовы, как ни на йоту не отличимый от реальности психоделический сламбер1 парящего на «девятой туче» наркомана, – словом, был таким, каким бывает типичный сон любого нормального человека.
«Надо что-то делать с этим», – вяло подумала Лана.
Она не могла понять, что происходит с ней в последние недели. Успокаивая себя, она объясняла своё состояние возобновившимися менструациями.
Лана мысленно усмехнулась. Невероятно, но факт: после посещения клиники Васнецова она вновь обрела способность рожать детей – то есть стала полноценной женщиной. Женщиной на все сто процентов.
У Ланы никогда не было детей, всю свою жизнь она бездумно глотала гормональные препараты, а подзалетая, безжалостно вытравливала плод. Но она так и не решилась перерезать или перевязать яйцеводы. Значит, она ещё сможет заиметь детей, хотя бы одного ребёнка. Её жизнь давно лишена наполнения и всякого смысла, может быть, это придаст ей новый импульс, привнесёт в неё какие-то свежие краски, и тогда Лана выберется на свет Божий из глубокого духовного желобка, в котором пребывает долгие годы.
Этот доктор оказался настоящим кудесником. Когда спустя три недели после операции возбужденная Мара Дронова пришла в гости к Лане, Светлана едва не лишилась чувств от охватившей её зависти.
С Марой произошла чудесная метаморфоза. А ведь Лана собиралась поднять её на смех и уже предвкушала, как будет уничтожать подругу своей убийственной иронией. Но ей пришлось прикусить язычок. Мара Дронова выглядела помолодевшей не меньше чем на двадцать пять лет!
Лана испытала сильнейший удар. Подумать только, её низкорослая коренастая подруга, считавшаяся куда менее красивой, чем высокая и стройная Лана, шутя утёрла ей нос, коротконогая степная лошадёнка неожиданно на целый корпус обошла породистую кобылицу! Да что там корпус – теперь их отделяла дистанция огромного размера. Конечно, Мара не сделалась выше, и ноги её не стали длиннее, и по-прежнему на старый как мир вопрос о том, что же хорошего есть в этой шустрой и разбитной бабёнке, можно было дать лаконичный ответ, впервые найденный её чересчур вульгарным первым любовником: «Задница!» Но чудесным образом вернувшаяся к Маре молодость с лихвой