его вещи?
– Нет.
– У вас есть его вещи?
– Брелок.
– Опишите его.
– Эйфелева башня. Он привёз её мне из Парижа. Мы потом долго планировали наше путешествие по Европе.
– Ваши сексуальные отношения вас устраивали?
– Очень даже устраивали.
– С вашим мужем вы испытывали те же ощущения, что и с вашим мужчиной?
– Нет, ощущения были разные.
– Насколько разные?
– Это не объяснить.
– Вы изменяли своему мужу?
– Нет!
– Вы хотели когда-нибудь изменить своему мужу?
– Да, хотела, но не могла.
– Чего вы боялись?
– Осуждения, презрения…
– Что ещё? Я чувствую, вы не договорили.
– Я боялась быть похожей на мою мать, – шепчешь ты.
– Расскажите о своей матери?
– Да я её особо не знаю. Она бросила меня в трёхлетнем возрасте. Я жила с папой, а мою сестру воспитывала бабушка. Мать строила свою личную жизнь, гуляла направо и налево, а мой папа сгорал от стыда, когда ему на каждом углу рассказывали про пьяные загулы его жёнушки. Смотрели на него и ждали реакции. Хихикали за спиной, тыкая пальцем, что он рогоносец. А папа сожмёт мою маленькую ручку, стиснет зубы и пройдёт мимо. Я не знаю, как он не сошёл с ума от обиды, как не убил её, не зарубил топором. Он всё носил это в себе. Смотрел на неё, на нас, маленьких, и продолжал жить дальше, растил, кормил, воспитывал нас, как мог. Пока однажды его измученное сердце не остановилось… Он умер, мне было одиннадцать лет, и я помню этот день, и вижу, и не могу забыть, не хочу забыть, и эта моя тоска по нему живёт со мной. И если бы пришлось выбирать, кого воскресить, я бы выбрала только его.
– Выходит, что вы потеряли двух любимых вами мужчин?
– Нет, одного.
– Но как же… а любимый?
– Я любила только своего папу, а остальные не так важны.
– Почему-то мне показалась, что вы любили того мужчину, с которым были счастливы?
– Вам всего лишь показалась, доктор. Я только сейчас понимаю, что на самом деле я хотела его любить, и возможно даже любила, и может быть, мне бы хотелось, чтобы он был со мной сейчас, а не с той малолетней сучкой. И я ненавижу себя за это! Не-на-вижу! Ненавижу его! Я бы убила его, а потом оплакивала бы его труп и носила цветы на могилу, но любила бы его, а сейчас, это невыносимо… Легче похоронить, чем наблюдать за живым. Я смотрю в зеркало, и что?! Как вы думаете, кого я там вижу?
– Вы видите себя?
– Нет, я вижу стареющую одинокую бабу с крашеными волосами и потухшими глазами, которая живёт и не понимает, зачем она прожила столько лет, на что она потратила свою жизнь, кому она нужна? Я вижу время, когда, ложась в постель, буду молить господа бога не проснуться… просить его забрать меня, освободить место на планете для новорожденного, более счастливого существа. И мне не страшно засыпать, – вздыхаешь ты. – Я знаю, что самоубийство – это грех, и как бы вы ни чиркали в своём блокноте о моей неадекватности, пристрастиях, обидах, как бы ни раскручивали меня на откровенность, вы не поймёте меня. Все ваши научные степени – всего лишь бумажки, душа не поддаётся