животных – коров, свиней, овец. Немецкой армии потребуется много свежего мяса.
Шилкин молча взял листки.
– А писать ты умеешь? – словно спохватившись, спросил ефрейтор.
– Умею, – ответил Шилкин.
– И ещё, – продолжил Липке. – Нужно закопать двоих русских солдат. Они находятся там, – ефрейтор указал рукой направление, – поблизости от крайнего дома.
– Похороним, – тихо сказал староста и тяжело вздохнул.
– Это – война! – Ефрейтор хлопнул Шилкина по плечу и повернулся к машине. – Курт! – крикнул Липке, выглядывавшему из кабины солдату, – выгружай продукты и заноси в дом к старосте.
Курт, белобрысый парень, быстро взобрался в кузов машины и стал выкидывать на дорогу мешки и коробки с продуктами. Одна из коробок от удара лопнула, и из неё вывалились жёлтые куски сливочного масла. Прямо в белую дорожную пыль.
– Осторожно, Курт! – проворчал Липке и направился к противоположному дому, возле которого гоготала компания военных.
– Ничего, – ответил Курт, зыркнув в сторону Якова, – русские свиньи и так сожрут! Интересно, где интенданты нашли это дерьмо?
– Наверное, в каком-нибудь русском магазине, – ответил ефрейтор.
Курт выпрыгнул из кузова на дорогу и шустро взобрался в кабину.
– Забирай, гер староста! – крикнул он Шилкину из тронувшегося грузовика…
19
Через час Яков вышел из дома и направился к соседу.
Хозяин соседнего дома, старичок лет семидесяти, сидел на пне, рядом с кучей наколотых дров и ковырял в редких, изуродованных кариесом зубах приличных размеров щепкой. Увидев Шилкина, открывавшего калитку, сердито плюнул на поленья и нехотя встал.
– Здорово, Пётр Иванович! – сказал Яков, подходя к соседу.
– Ну! – ответил Пётр Иванович и снова погрузил в щербатый рот берёзовую «зубочистку».
Пётр Иванович был одет в грязную и изодранную телогрейку, ватные штаны, калоши, прикреплённые к голеням лохматой верёвкой. На седой шевелюре красовался кожаный треух. Бороды он не носил. Однако на сморщенном от времени лице «красовалась» серебристая, недельной давности щетина. Глаза у старика от природы были добрыми. Но на Якова он смотрел с не скрываемой злобой.
– Что надо? – спросил он Якова, вынимая изо рта щепку, на которой висел кусочек не проглоченной пищи. Внимательно изучив найденный во рту «деликатес», старик слизнул его, старательно прожевал и проглотил. Прищурив левый глаз, повернулся к Шилкину.
– Дело у меня к тебе, Пётр Иванович.
– По поручению новых хозяев, что ли?
– По поручению, и от себя – лично.
– С оккупантами никаких дел иметь не желаю!
– Ты сначала выслушай, сосед, а потом возражай!
– Да какие у нас могут быть дела, Яшка? Я слышал, тебя немчура в начальники двинула! Кормёжкой, вон, завалили. Теперь, значит, отрабатываешь?
– Старостой