этого не нужен, Аланд хоть это понял.
– Аланд тебя не может не понимать, когда он о тебе говорит, у меня щемит сердце, он так любит тебя, Гейнц. Аланд просил тебя перед отъездом уделять медитации побольше времени, он помог бы тебе даже оттуда.
– Настаивал. Даже запугивал, что без нее все пойдет в тартарары, и я не потяну.
– Гейнц, Аланд зря не скажет, не будешь так вспыхивать и заводиться с пол-оборота, и на меня перестанешь сердиться.
Вебера Гейнц позвал вечером, сыгрались, и он затворился в комнате. Когда Вебер уходил, Гейнц играл. Вебер постучал к нему, чтоб проститься, Гейнц кивнул и отвернулся опять, но так и не отвлекся.
Вебер улыбнулся. Гейнц вернулся в рабочее состояние, и самому Веберу следовало поработать. Концертная программа Вебера начиналась серией органных концертов. В Школу Музыки Вебер не очень стремился, а в храм, где Аланд договорился на счет его ночных занятий, его пропустили без всяких вопросов, вручили ключ и сказали, что он может оставить его у себя, не передавая, разумеется, никому другому, Аланду и тому, за кого Аланд поручился, верили.
Игра в храме для Вебера так и осталась игрой то ли с Абелем, то ли для Абеля. Абеля он не видел, позывные ему не слал, раз Аланд просил его не тревожить, но стоило разыграться в полную силу, он не мог избавиться от чувства, что Абель видит, слышит его и улыбается ему так, как он один мог улыбнуться на свете. Ночь таяла, вдохновение не исчезало, сердце расширялось необъяснимым блаженством, словно ворота распахивались перед внутренним взором, обрывался бесконечный тоннель – и вспыхивало солнце.
Вебер утомленно поднялся уже под утро, взглянул на часы, нужно ехать домой. Хотелось сохранить в душе тишину и покой, что установились в ней. От мелькания дорогих лиц в сознании, он чувствовал себя невыносимо богатым, обладателем всех возможных блаженств и сокровищ, и это было трудно вынести.
Он благодарно окинул взглядом посветлевший в рассветных лучах храм, вышел, закрыл за собой двери храма, долго стоял, запрокинув лицо к небу и слушая в себе ощущение счастья.
«Сам себе не завидуешь, Вебер?» – ему припомнился голос Аланда. Он улыбнулся, пошел к машине, они с Гейнцем прекрасно успеют на разминку, и утро начнется так, как должно оно в Корпусе начинаться.
Гейнц встретил его у дверей.
– Не думал, что ты на всю ночь. Я поиграл часов до трех, и такая оторопь нашла. Это ужасно, фенрих, вообще никого. Хорошо Аланд хоть тебя оставил. Ты каждую ночь будешь уезжать? Поспишь?
– Нет, я думал, мы сейчас на озеро, разминку никто не отменял.
– Ты мне не сказал, куда ты поехал, я бы лучше тебя съездил послушать, я думал, что с ума сойду. В Корпусе в какое время не выйди из затвора, на кого-нибудь да наткнешься. А тут… пустота, Вебер.
– Когда меня Аланд из Корпуса выгнал и сюда привез, я тоже долго привыкал. Первый свой вечер здесь предпочитаю не вспоминать, думал, не переживу. Хорошо, Абель приехал… Он все понимал.
– А ты меня бросил.
– Я думал, ты так до утра и проиграешь, ты моего ухода и не