что опять эта сволочь из меня не то что душу, а и кишки выворачивает, над унитазом меня нагнул и, пока из меня все не вывернуло, не успокоился.
– Аланд?
– Кто ж еще? Все, что спиртного в доме было, при мне в унитаз, но Агнес в тот же день перевезла меня на другую квартиру, поменьше, попроще, зато кошмары мучить перестали. Деньги она мне на счет положила, до двадцати лет я ими пользоваться не мог, они мне с Аландом и учебу оплачивали, и на жизнь давали. В двадцать я стал ассистентом у своего профессора, ученицы, женщины, друзья, карты, рестораны, доступ к деньгам получил – и мигом спустил. От Аланда больше не гроша, пришлось по урокам бегать, но, понимаешь, я не могу быть один, особенно вечерами. Если с ученицей ничего не получалось, такое бывало, врать не буду, тогда кого угодно, где угодно… Я ненавидел эти пустые жуткие ночи, даже на новой квартире. Привел, как всегда, недавно подружку домой, мы с ней так хорошо устроились.
– И пришел Аланд? – Вебер рассмеялся.
– Ну да, я с тех пор больше домой не приглашал. Было очень неловко – подругу-то мою он отпустил, а меня нет…
– Значит, Агнес ты часто видел?
– Последние годы реже, в детстве она никогда не забывала приехать, хоть на час. Но обычно бывала дольше, я без нее бы не выжил. Дома все было противно, я надеялся, что она меня заберет, мать не отдавала, считала себя богемой, отца богачом, а отец ее бросил, разумеется, сам порошком не баловался, но когда он уехал, наша квартира стала притоном.
– Почему отец тебя не забрал?
– Он уехал уже с другой семьей, зачем я ему был нужен? Говорил, гимназию закончишь, приезжай, к делу пристрою. Я не захотел, мать умерла. В коммерции я ничего не понимаю, хотел играть, у меня получалось. Агнес всегда заботилась, чтобы у меня были приличные учителя, чтобы я поменьше находился дома. Я в Школе Музыки по полдня болтался, даже когда учился в гимназии, а потом только ночевать домой уходил.
– Аланд тебя в Корпус не звал?
– Агнес что-то иногда об этом говорила, но ты же понимаешь, Рудольф, что военная форма и я – это несовместимо, а тем более – я и Аланд. Я его как увижу, у меня колени подгибаются. То, что он меня отшлепал пару раз, чепуха, если подумать, то он был прав, но когда он на меня смотрит, я таким дерьмом себя чувствую.
– Потому что ты сам знаешь, что живешь не так, как должен, но ничего не захотел изменить. Аланд не причем, в его присутствии ты острее чувствовал, что живешь не правильно, оставим этот разговор. Располагайся в моей комнате, отдохни. Я закроюсь, мне надо настроиться на работу.
– Хорошо, если бы ты меня не забрал, я не знаю, что бы я с собой сделал.
– Клаус, это в прошлом, этого больше нет, иногда с собой бывает трудно договориться, и со мной не раз это случалось.
– С тобой? Если бы я таким, как ты, так мне бы больше и не надо. Пошел бы на Небеса Господа благодарить и славить.
– …Клаус, а у Агнес темные волосы – свои? Или она их красит?
– Она всегда такая была. Хотя… Ты у них дома был?
– Был.
– В