на армейскую базу Шалишкут под Тель-Авивом. Там в пустом, не считая его самого и полудюжины лаборантов в белых халатах, гараже он прошел серию странных тестов: его просили описать фотографии, запечатанные в картонных конвертах, опознать игральные карты по рубашке и нагреть кофе в чашке, помещенной в стеклянный ящик. Он и по сей день понятия не имел, верно ли угадывал карты и фотографии и нагрелся ли кофе хоть самую малость.
В течение еще нескольких месяцев его вызывали на разные обследования, но те были более рутинными: он не раз проходил полный медосмотр и проверку рефлексов; медики назначили ему строгую диету, запретив консервы, крепкие напитки и почти все сорта мяса.
Спустя три месяца программа стала скорее обучающей, чем тестирующей. Лепидопт отказался бы ее проходить, если бы за потраченное время не платили так щедро, хотя, как он понимал, все это было в рамках обязанностей резервиста. Все это было «пазам» в обоих смыслах слова: служебные обязанности и нудная рутина. Хорошо, что у него тогда не было девушки.
Инструктаж чаще всего проходил в трейлере без окон, машину целый день перегоняли с места на место, вероятно, наугад; остальные пятеро студентов, мужчины примерно такого же возраста, вместе с ним сидели в ряд за привинченным к полу раздвижным столом, занимающим всю длину трейлера, и вскоре Лепидопт в свои двадцать один научился довольно разборчиво писать левой рукой, даже когда машина резко тормозила или поворачивала. Они редко видели дважды одного инструктора, но, что особенно удивляло Лепидопта, все инструктора были загорелыми, подтянутыми мужчинами, а их военную выправку не скрывали даже безликие деловые костюмы с галстуками.
Он скорее ожидал увидеть здесь согбенных старостью ученых мужей или всклокоченных фанатиков, потому что тексты, которые они изучали, представляли собой сшитые проволочными спиральками фотокопии старинных книг по еврейской мистике. Попадались книги с названиями, вроде «Сефер Ецира» или «Раца Рабба», а на других стояли пометки вроде «Британский музей, манускрипт 784», «Ashesegnen xvii» или «Leipzig Ms. 40d».
Тексты на иврите студенты часто должны были переписывать от руки, а потом уже читать вслух. В таких случаях им приходилось сутки поститься перед занятием, а затем следить, чтобы буквы в тексте не соприкасались. Нередко лекции велись шепотом – хотя не было ни малейшего риска, что их кто-то подслушает.
Большая часть текстов представляла собой древние труды по естественной истории и любопытные, но невероятные теории, вроде парадоксов Зенона, доказывавших невозможность физического движения; однако для Лепидопта стало сюрпризом, что каббалист Моисей Кордоверо в четырнадцатом веке, описывая Бога в своей книге «Гранатовый сад», дал определение лазера и усиленного света, связующего Его с десятью Его эманациями; и что последовательность этих эманаций, или сефирот, выглядит стилизованным, но узнаваемым описанием теории Большого Взрыва; и что эти средневековые мистики, по-видимому, знали, что материя