колотилось где-то в районе горла, пока он деликатно стучал в дверь, хрипло и восторженно выдыхая финал четвёртой песни, где варианты «не могу жить с тобой» и «не могу жить без тебя» больше не чередовались:
«I can’t
Live without you,
I can’t
live without you,
I can’t
live without you,
baby, baby, baby…»
Она открыла очень быстро. Макс забормотал: «Там ребята к госам, у них завтра, спать уже легли, а у тебя свет, и это, в общем, я подумал…», но Станислава его перебила:
– Ты есть хочешь?
И, не дождавшись ответа, добавила:
– Правда, вода в душе только холодная…
Во время ужина (яичница и салат из свежей капусты) взбодрённый ледяным душем Макс чувствовал себя великолепно. За отличную работу Марат выдал ему пятьсот рублей (авансом, не иначе, думал довольный успешной сделкой Макс). Поэтому сегодня сцена «двое на кухне» имела совершенно иной вид, гордый и правильный. Не запутавшееся ничтожество с чужим призом, а удачливый добытчик и женщина, ради которой он старался. Правда, слишком уж семейный финал этой сцены – Станислава сообщила о том, что застелила для него вторую кровать – несколько обескуражил Макса, но, рассудил он здраво, после предыдущей бессонной ночи и крайне напряжённого дня это оно и к лучшему, а лучшее и завтра вечером никуда теперь от него не денется.
Положив голову на подушку, он моментально провалился в какой-то странный видеоклип. По транспортёру шли ящики, потом прозрачные бутылки с жёлто-янтарным пивом вылетали из ящиков и начали кружиться перед Максом, а за кадром пел Фредди:
«One thousand and one yellow beer bottles
begin to dance in front of you».23
Вдруг в звукоряд вклинился тихий женский смех. Даже находясь внутри сна, Макс понимал, что это смеётся Станислава. Он приподнялся на локтях и спросил, что её насмешило. Вместо танцующих бутылок перед глазами появилась спинка кровати (они спали голова к голове).
Оттуда донеслось:
– Так, ничего особенного. В это невозможно поверить, но мы, кажется, и правда легли спать.
Ещё раз хмыкнув, Станислава заметила:
– Жалко, телевизор перед сном не посмотрели – выглядело бы всё ещё приличнее. И смешнее.
Макс резко поднялся, сев на кровати по-японски24.
– Да, я понимаю, но… Скорее всего, я очень устал, ведь несколько ночей… точнее, не несколько, а вчера ночью не спал. В общем… Ну, короче, я не могу ничего гарантировать. В смысле результата, – осторожно уточнил он.
В груди появился знакомый по первому свиданию с Леной холодок, а сердце, уже без каких-либо физических нагрузок вроде бега вверх по лестнице, снова как с цепи сорвалось.
Станислава перестала смеяться и тоже села, но иначе – обхватив колени руками. Теперь они смотрели друг на друга, разделённые невысокими спинками кроватей и двумя метрами предрассветных июньских сумерек.
– Мне