счастья ему это вряд ли принесёт… Ну, то уже промысел богов, и не нам судить, что хорошо, а что плохо.
Успокоенный матерью, Савал сосредоточился на воспитании преемника в соответствии с принятыми традициями. И преуспел в этом. Позже Чекур в битвах не раз показывал пример воинского мастерства, доступного единицам. Так, он вставал в один ряд с ляками – воинами, прозванными так по названию военной стрелы – лака, и способными шестом отбивать летящие в них стрелы. Обычно за ляком укрывались лучники числом до двух рук. Чудеса, творимые кудесниками шеста, когда из-за их спин вылетали тучи стрел, часто деморализовали противника, впервые сталкивающегося с подобным приёмом ведения боя. Ходили слухи, что как-то раз Чекур на спор так крутил шестом над своей головой, что остался сухим в проливной дождь.
Что же касается испытаний духов, то первым из них для Чекура стала мухоморная трапеза. В принципе она могла оказаться последней в жизни юного угра, ведь пожелавший впасть в блажь и тем самым испытать свои шаманские способности совершил роковую ошибку. Мухоморные духи, проявляющиеся белыми пятнами на красных шляпках грибов, проникая в человека, путают и кружат его, а иногда даже губят. Если уводят испытуемого вниз по реке, он погибает, если вверх – становится шаманом. Исход испытания во многом зависит и от того, каким оказывается снадобье – живым или мертвым. Живое получается из выросших рядом трёх, пяти или семи мухоморов, мертвое – из двух, чётырёх или шести. Одиноко выросший гриб вообще является пищей нечисти и ядовитей в разы выросших парами.
Маленький Чекур не знал этих тонкостей, хотя часто наведывался к бабке, когда случался роздых в богатырском учении. А нередко и помогал Карье в обрядах. Например, подхватывал её пение на вдохе, когда у той заканчивался воздух в легких, ведь шаманские звуки не должны прерываться, или помогал ей растирать и смешивать разные травы, коренья и иссохшие до неимоверной легкости косточки каких-то мелких животных или птиц. Но все его знания ограничивались лишь наблюдениями и физической помощью, в таинства его не посвящали. Потому-то, задумав отведать мухоморного зелья, он и сорвал даже не пару растущих рядом мухоморов, а куда как хуже – два мёртвых, одиноких гриба нечисти, о чём уже после выведала Карья. Смерть не ушла бы тогда с пустыми руками, не наткнись в лесу на бредящего мальчика раб.
Им оказался приведённый хуннами пленник, отданный уграм в качестве платы за гостеприимство. Мужчина так и не научился понимать язык ни хуннов, ни тем более угров, поэтому о своей находке в лесу ему пришлось рассказывать жестами и мимикой, а отчаявшись, что его поймут, решился на то, чтобы схватить хозяйку – ею оказалась мать ребёнка, Зуда – и едва ли не силой тащить за собой. Такая вольность могла стоить невольнику жизни, но казалось ему более разумной, чем самому вынести из леса маленького вождя, бывшего явно не в себе. Впрочем, благоразумие не спасло