искренней и доброжелательной. И так смена за сменой, день за днем, год за годом. Второй десяток лет работает он гардеробщиком в храме науки. Его многие здесь знают, здороваются, приветливо улыбаются в ответ на его улыбку. Никто не видел хмурым или раздраженным этого пожилого прихрамывающего человека в роговых очках с толстыми затемненными стеклами. Прихрамывать-то Алексей Иванович прихрамывает, но спину держит по-военному прямо.
Поток жаждущих получить свои вещички стал редеть, значит, «пары» закончились. А вот и сменщик… Алексей Иванович неторопливо дошел до метро, привычно выслушал вкрадчивое предупреждение диктора о закрывающихся дверях, привычно ступил на услужливые ступени эскалатора, вертящиеся двери привычно выплюнули очередную порцию торопливых пассажиров… Неспешно постукивая тростью, он свернул с проспекта в боковой переулок, будто из бурного потока вынырнул. Войдя в арку старого, еще довоенной постройки дома, окунулся в устоявшуюся атмосферу размеренной жизни старомосковского дворика. Бдительные бабушки, по случаю теплого и ясного апрельского вечера густо обсевшие лавочки у подъезда, встрепенулись при виде прохожего, а затем дружно расслабились: сужен-пересужен, ничего нового. Алексей Иванович щедро рассыпал улыбки, полупоклоны и «добрый вечер», проходя сквозь строй. Едва закрылась за ним дверь подъезда, бабушки в приступе информационного голода теснее сдвинулись на лавочке.
– Уж второй год вдовеет. И не тяжко ему? Ни жены, ни детей, ни близких…
– Даа, жалко как было жену-покойницу-то! Как же мучилась перед смертью. А он-то и сиделку, и лекарства из-за границы – все для нее…
– А ты как думала! Она его после Чернобыля приютила, выходила, с того света вытащила. Одной ногой уже в могиле стоял. Ликвидатор… Не жильцы они на белом свете.
– А ничего ей не помогло, нет от этой напасти лекарства. Говорят, облучилась она, когда в госпиталь работала после Ч ернобыля, и в командировки ездила туда. Не то там нахваталась, не то от самих ликвидаторов…
Еще одна попыталась вставить свое ИМХО по данному вопросу, но тут на горизонте появилась незнакомая девица на лабутенах и в боевой раскраске ирокеза на тропе войны. Бабушки переориентировались мгновенно.
Старый кот, похожий на меховой коврик с глазами злой русалки, встретил хозяина на пороге и сразу повел в кухню. Показать, что в доме непорядок и миска пуста. Пока Алексей Иванович готовил ужин, Тимофей, лежа на подоконнике, зорко следил, чтоб порции мяса были одинаковы и отбивные хорошо прожарены. Ужинали они неторопливо и вдумчиво, потом кот занялся важным делом – заснул, а Алексей Иванович щелкнул пультом. На экране мелькали новостные кадры, приглушенно звучал голос диктора, обрывками пробиваясь в память и сознание. «Годовщина Чернобыльской трагедии.. мужество тех, кто… вставшие на борьбу с огнем и невидимой смертью… жертвуя собой…».
Со стены над диваном из самодельных рамок смотрели немного выцветшие фотографии родных. После смерти жены он случайно стал