соответствует герою, – негромко произнес Сергеев, – но судить в целом о рассказе действительно невозможно, хотя очевидно, что автор – человек одаренный…
– Ты понял, что это не мое, – рассмеялся Черников.
– Ну, я твой стиль знаю, – улыбнулся Сергеев.
– Так я тебе оставлю этот рассказ «на почитать».
Черников опять невесть откуда вытащил мятые листы, передал их Сергееву.
– На твой суд.
– А кто автор? – поинтересовалась Аня.
– А вот Дмитрий Сергеевич прочтет, сочтет нужным, назовет автора, не сочтет, так и останется тайной узкого круга людей… – И, многозначительно подняв палец, произнес: – Хотя кое-где его уже внимательно прочитали…
И многозначительно переглянулся с Сергеевым.
Сашка незаметно смахнул со лба выступивший пот, притаенно передохнул, стараясь не встречаться взглядом с Черниковым, боясь ненароком раскрыться, отчего-то все больше и больше находя в своем нынешнем положении аналогий с революционерами. Может, поэтому все происходящее в эти дни воспринимал не всерьез, словно все это было не с ним, а с кем-то другим, похожим на него, а он лишь наблюдает со стороны… И отсюда, из его нового положения, было понятно, что Олег уже договаривается с Юлей о встрече, а значит, она еще не призналась ему в своем замужестве. Что Баяру нравится здесь, и он нашел о чем беседовать с Володей. (Может быть, о рассказе?..
Нет, Баяр не проболтается.) Что Аня явно неравнодушна к Сергееву (к старику!), а может быть, просто родственница… (Интересно, где его жена, дети…) И ему казалось, он догадывался, о чем думает писатель с усталыми и одновременно очень проницательными глазами, с улыбкой наблюдающий за всеми сразу. Несколько раз он сталкивался с его пытливым взглядом и торопливо отводил глаза.
Но вот Аня завела речь о последнем военном романе Сергеева, о недосказанной в нем правде, которая тем не менее доступна внимательному читателю, умеющему видеть между строк. Она сделала вывод, что, судя по всему, не обошлось без вмешательства цензуры, и Сергеев согласно кивнул.
– И не только государственной, но и собственной, авторской, – неожиданно признался он. – С одной стороны, не хотелось дразнить могущественное ведомство, поэтому о многом действительно только намекнул. – И, помолчав, добавил: – С другой – жестокие подробности мне не были нужны. Да, было огромное количество бессмысленных жертв. Особенно вначале. Болезни, грязь, подлость, голод…
Были предательство и мародерство. Элементарная трусость. В плен сдавались сотнями, тысячами… Каждый словно вдруг сбрасывал с себя все и оставался нагишом… И даже не так, как вы себе представляете, без одежды, нет. Обнажалась душа… Выявлялись жадность, мелочность, склонность к насилию, даже садизму…
– И вы все это видели? – уточнил Володя.
– Я это пережил, – с улыбкой произнес Сергеев.
– А ты возьми да напиши всю правду. Издай за границей, – вдруг посоветовал Черников. – Как говорят, Бог не выдаст, свинья не съест…
– Зачем?.. –