о, когда Сазонов махнул рукой и смирился с тем, что жить ему осталось совсем мало – до сорока дотянул, и ладно… На лечение его могли принять уже в конце марта, но в стационаре мест не было. То есть, если есть возможность – устраивайся в Городе, как хочешь, но каждый день изволь приезжать на обследования, процедуры, консультации, а потом возвращайся домой или туда, где остановился. Обедай, отдыхай, ночью спи, а завтра – опять с утра в Медицинский центр. И так – месяца два.
Сазонов понимал, что один в Городе он не продержится. Два месяца жить в гостинице или снимать квартиру – очень дорого. Готовить он не умел, да и когда готовить, нужно ведь лечиться. Питаться в кафе? Тут уж точно, никаких денег не хватит… Лиду свою брать с собой, чтоб готовила, с работы срывать? Тогда её маму надо из деревни вызывать, чтоб за детьми присмотрела, а у неё там огород да скотина!
Тут и подвернулся старый, ещё с института, приятель Олег, предложивший остановиться у его друзей Кузнецовых. Таким образом, все проблемы решались, но материалиста Сазонова смущало одно – Кузнецовы были верующими.
* * *
– …А как же я с ними питаться-то буду, они, поди, одни каши едят? Я же на таком рационе через две недели загнусь!
– Ну, они ведь не загибаются!
– Они… Они же эти, как их, – он хотел сказать «фанатики», но не решился, только неопределённо пощёлкал пальцами, – ну, молитвой питаются…
– Так и ты питайся! – засмеялся Олег. – Кто тебе не даёт?
– Не, я это… не умею, – потупился Сазонов, – я больше к мясу привык…
– О, Господи, ну что ты за человек такой! Ну, как есть Сазонов! Да что ты из людей фанатиков делаешь? Они – нормальные, обычные люди! А Маринка так готовит, что ты и забудешь, как твои «фанатики» постятся. А захочешь мясного – купишь себе колбасы и бутерброд сделаешь!
– Ну да, колбасы… Не дадут мне колбасу есть…
– Конечно, не дадут! Привяжут к стулу, заставят молиться, на коленях ползать, еду отберут!
– Как это – со стулом, на коленях ползать?
– Да иди ты в баню, Сазонов! – взорвался Олег. – Не хочешь – не надо! Ему тут все условия создают, все вопросы решают – жить будешь на всём готовом, денег только на продукты для себя дашь да поможешь Маринке, если что – у неё Николай задерживается часто в поле. И не бойся ты так, я же объяснил – это совершенно адекватные, нормальные люди. Ну да, молятся, в церковь православную ходят, не в секту же какую-нибудь – но тебя ведь никто не заставляет. Не курят они, так и ты не курящий. Николай по праздникам может рюмку-другую выпить – так же как и ты. Матом не злоупотребляешь, только не чертыхайся при них… да и всё, пожалуй.
– Да нет, я ничего не говорю…
– Вот и не говори, а давай, собирайся!
* * *
Сазонов приехал в Город ранним вечером. Отбился от настойчивых таксистов, разыскал остановку маршрутки. Вскоре подкатил жёлтый, расписанный рекламными лозунгами микроавтобус, и Сазонов захватил хорошее место у окна. Ехать пришлось долго – Кузнецовы жили на окраине, в частном секторе. Далековато будет ездить в больницу, ну да ладно, переживём.
От конечной остановки Сазонов не без труда добрался до нужной улицы. Довелось несколько раз переспрашивать редких встречных прохожих, чего он страшно не любил. Пригородные улочки, узкие, неровные, застроенные частными домишками, ничем не выказывали свою принадлежность к Городу, больше походили на сельские.
Начинало темнеть, но воздух был ещё по-дневному тёплым, только налетающие порывы несильного свежего ветра напоминали о приближении ночи. Во всём чувствовался перелом – вечера с ночью, зимы с весной, смерти с жизнью. Из набухших почек неудержимо рвались наружу зелёные листочки, земля, оттаявшая после холодов, взрыхлённая, исходила томлением, требовала в себя невесомого семени, которое прорастёт неукротимыми ростками новой жизни…
Дом, в котором жили Кузнецовы, аккуратный, одноэтажный, располагался за невысоким забором из ажурных металлических прутьев, выкрашенных в яркий зелёный цвет. Сазонов подошёл к калитке, стал искать звонок, но нигде не мог найти. Из небольшой деревянной будки выскочила мелкая кудлатая собачонка и принялась заливисто облаивать гостя, не забывая при этом дружелюбно вилять хвостом: «Я, вообще-то, против вас ничего не имею, даже подружиться готова, но, увы, на работе! Не погавкаешь – ещё пайки лишат! Р-р-гав-гав!».
Вскоре открылась дверь дома, и на дорожку, ведущую к калитке, вышла молодая женщина в лёгком ситцевом платье до колен, в накинутой на плечи вязаной кофте. Невысокая, крепкая, улыбчивая. Тёмные волосы схвачены в обычный хвост – никаких натянутых на глаза чёрных платков, подолов до земли, суровых взглядов.
– Вы Андрей Сазонов? – улыбнулась она. – А я Марина! Заходите, как говорится, милости просим! Цыц, Кнопка, свои!
Кнопка тут же прекратила гавкать, завиляла хвостом. Марина откинула крючок, впустила Сазонова во двор. Дверь в дом приоткрылась, и в щель выглянули любопытные детские мордашки.
Однако Марина