Просто дверь открывайте и заходите.
Она вышла, оставив его одного. Он умылся чистой, холодной, наверное, колодезной водой, а переодеваться не стал: зачем надевать домашнее, если всё равно нужно выходить на улицу? Взял пакет с печеньем и вышел во двор.
Подошёл к дому, потоптался на крыльце – заходить, просто открыв дверь, как говорила Марина, не решался по интеллигентной городской привычке. Звонка нигде не видно, а сама дверь обита дерматином с толстой мягкой набивкой – стучи не стучи, не услышат. Он всё же робко постучал по косяку, потоптался на крыльце, постучал ещё раз, помялся и потянул на себя тяжёлую дверь.
В прихожей ярко горел свет, из комнаты слышались детские голоса. Оттуда выкатился карапуз лет трёх, уставился на Сазонова круглыми, любопытными, без страха глазами.
– Дядя присол! – радостно возвестил он. Вышла Марина, улыбнулась, пригласила к столу. Ужин был накрыт в просторной кухне-столовой, где помимо стола помещались кухонные шкафы, полки с посудой, большая газовая плита, и ещё оставалось место.
Сазонова познакомили с детьми: старшей, Верой – серьёзной, высокой, большеглазой, лет, наверное, четырнадцати, и Марусей – шустрой, маленькой хохотушкой, не больше восьми. Карапуза важно величали Иваном. Сазонов передал Марине печенье, что-то пробормотал, смущаясь.
Он побаивался, что перед едой будут читать длинные молитвы, а сам ужин пройдёт в гробовом молчании и потупленных взглядах. Однако его опасения оказались напрасными. Конечно, в углу висели иконы, горела лампадка. Перед едой прочитали короткую молитву, Марина перекрестила стол, но в остальном всё было, как в обычной семье: младшие дети шумели, иногда капризничали, хозяйка расспрашивала Сазонова о его жене и детях.
Ели варёную картошку с грибным соусом, действительно, очень вкусную. Затем был чай с домашней выпечкой и печеньем, которое он привёз. Сразу после ужина Сазонов заспешил к себе в домик, вымылся до пояса холодной водой, застелил чистым бельём постель, залез на непривычно высокую, мягкую кровать, поворочался немного под умиротворяющие звуки частного двора: сонное трепыхание кур, тявканье Кнопки. Даже начавшиеся вскоре весенние котячьи разборки не помешали Сазонову заснуть непривычно глубоким, ровным сном.
На следующие утро начались лечебные будни. Сазонов поднимался в шесть часов, умывался, шёл в дом завтракать. Сначала смущался, что приходит так рано, но вскоре понял, что для хозяев это не рань, а обычное время утренних забот. Познакомился с мужем Марины – высоким, широкоплечим, бородатым Николаем. Сначала он показался Сазонову мрачным и угрюмым – настоящим фанатиком. Но вскоре стало ясно, что это впечатление обманчиво – достаточно было увидеть, как тот улыбается: открыто и немного застенчиво.
Николай появлялся редко – работал с утра до вечера в своём фермерском хозяйстве. Марина оставалась дома – всё её время занимали мелкая живность, сад, огород и маленький Ваня, не ходивший ещё