в Медицинской академии, мама тоже профессор, в этой же академии преподает. А я в школе спортом увлекся, в десятом классе ребята пригласили в закрытый спортзал, там трое парней учили рукопашному бою. За деньги, конечно, но у меня проблем не было, мама снабжала по потребности. На выпускном в школе, а школато отдельная, рабочих и крестьян близко не было, к девчонке моей докопался фраер из параллельного класса. За груди цапал, это я сам видел. Ухватил его за воротник и ударил. В горячке применил жесткий прием, ну, парень…, короче, до больницы не довезли. Меня скрутили, папа с адвокатом, а тот, как суть дела узнал, в отказ пошел: оказывается, убил я сына большого городского начальника. Срок дали, родители на партийном собрании от меня отреклись, признали вину в воспитании, тем и отделались.
Помолчали. Родион спросил:
– Ты с ними вообще не встречался?
– Нет. Сестренка младшая нашла меня на зоне, писала, посылки слала, а когда откинулся, приехала, звала как бы по поручению родичей. Я не поехал. Вот тут и остался, – Владимира, похоже, эта тема не особенно интересовала.
Въехали в деревню, шеф велел остановиться у магазина. Вышел из машины один, постоял – никого, как вымерли люди. В магазине продавщица, на полках водка и флаконы со спиртовыми настойками, их фунфырями зовут, китайские бичпакеты и сигареты «Прима». И кирпичи несвежего хлеба.
– Скромный у вас ассортимент, – кивнул продавщице.
– Так нашим ничего больше не надо, – ответила она, на всякий случай протирая прилавок.
– После колхоза что осталось? Землю пашут, скотину держат. Или совсем ничего?
– А вас это почему интересует? Да подожди, ты же Родик? Или я вклепалась? А меня не признал? Я Зина Горелова, мы с тобой в одном классе учились.
Родион смутился:
– Прости, Зина, с улицы вошел, у тебя тут сумрак, не признал. Ну, здравствуй. Рассказывай, как живешь.
Зина вздохнула. И стала вспоминать, как после школы пошла работать дояркой, замуж вышла за Семена Бородина, троих детей родили. Сема механизатором был лучшим, оба работали от зари до зари, оба в один год ордена получили. Дом колхоз построил, машину купили, только бы жить, а тут понаехали люди с портфелями, давай собрания собирать, что неправильно живут. Особенно мужикам понравилось, что советская власть обманывает крестьян и платит им только малую часть того, что они заработали. А все остальное коммунисты забирают себе и платят неграм черной Африки, чтобы они их поддерживали. В общем, навешали лапши на уши, конечно, и наше начальство подсуетилось, давайте, мол, колхоз распустим и создадим какоето общество, каждый получит бумажку, что он хозяин. Ну, и доигрались. Начальство скотину за один год на колбасу перевело, хлеб намолоченный продали аж в сентябре чуть не на корню, с осени потихоньку торганули техникой, и все разом к новому году смотались в город. Остались только хозяева с бумажками.
– В прокуратуру обращались?
Зина всплакнула:
– Ездили, и мой тоже, тряс там орденом. Прокурор ответил, что все сделано законно,