А что, не были ли они вашими друзьями? – спросил Генрих, бросив лукавый взгляд на сэра Джеймса. – Признаюсь, компания эта не из завидных.
– О! Я знаю их только по сказаниям одной баллады, – ответил Малькольм, покраснев. – В этой балладе говорится, что каждый год во время Рождества души их являются их матери в шапках, сделанных из коры берез, растущих у врат Эдемских.
– Это должна быть замечательная баллада! – воскликнул Генрих. – Можете ли вы ее нам спеть? Мармион, прикажите принести арфу.
– Не беспокойтесь, арфа Малькольма с нами, – сказал сэр Джеймс.
По знаку рыцаря Нигель, присутствующий вместе с лордом Мармионом де Тонфилдом при обеде Стюартов и обоих англичан, встал и исчез за деревьями, откуда слышался глухой шум и говор, топот и ржание лошадей, что доказывало присутствие большой свиты. Вскоре арфа Малькольма была принесена, и тот очень удивился, что вместо того, чтобы просить его, ему просто приказывали, но потом, забыв все при одной одобрительной улыбке своего покровителя, нежно запел своим мягким голосом балладу о сыновьях церковника Овсенфорда, а сэр Джеймс стал подтягивать ему своим мужественным басом. По окончании баллады, когда Генрих стал благодарить юношу, сэр Джеймс сказал:
– Передай мне свою арфу, Малькольм, я хочу петь, а ты, Генрих, слушай и реши, что лучше, наши ли шотландские песни или же твой хваленый охотничий напев?
И он начал одну из самых знаменитых баллад того времени с таким воодушевлением, что, конечно, ни один менестрель и даже сам Малькольм не в состоянии были бы состязаться с ним.
Баллада эта говорила о сражении при Оттербурне, и сэр Джеймс совершенно увлекся, когда дошел до того места, где воспевалась трогательная кончина одного героя, умершего в начале сражения. Но Генрих даже взглядом не поблагодарил приятеля, а только угрюмо пробормотал:
– Дуглас умер! Эдак он мертвый выигрывает больше сражений, чем живой! Как бы я был доволен, если бы старый друг мой Шресбери, или граф де Тинеман, как вы его называете, приехал в Шотландию!..
– Трудно удержать учеников в послушании, когда начальника их нет дома, – заметил Джеймс.
– Да. Но теперь Том уже наверное доказал им, что значит неуместная горячность; возвратил их восвояси и хорошим хлыстом наказал за грабеж анжуйских виноградников. Он писал мне об этом в то время, когда собирался хорошенько проучить Дугласа и Букана. Теперь я нигде не намерен останавливаться, но зато когда поеду на юг, то стоянки мои будут очень длинные. Долго мы еще не будем знать, что там делается?
– Действительно, – вмешался Джон с насмешливой улыбкой, – в особенности если красавицы не станут писать, из боязни запачкать свои перламутровые пальчики.
– Это демон зависти говорит в нем! – сказал Генрих, улыбаясь. – Джон не выносит того, чего он не желает или не может получить!
– Конечно, я не из тех, что ходят по стопам женщины или выжидают, когда подколются их гипюры, – возразил Джон. – К тому же я терпеть не могу женщин с двумя мужьями…
– Смотря по вкусу! Второй