Пруссии дополнительно 3 полевых и 1 резервный корпусы (в составе 8-й армии)[139]. Немаловажную роль в решении Мольтке-младшего сыграли требования помещиков-юнкеров Восточной Пруссии, озабоченных тем, что для обороны Восточной Пруссии был выделен лишь один ландвер, низкая оценка о боеспособности которого, как вскоре выяснилось, оказалась поверхностной[140].
Предназначенный первоначально для защиты крепостей ландвер фактически в первых же боях стал эффективно использоваться в качестве полевых войск[141]. Помимо этого, в Восточной Пруссии действовал и ландштурм – ополчение, которое при поддержке регулярных частей представляло собой значимую военную силу. Следующей новацией Г. фон Мольтке-младшего стало усиление левого фланга, осуществленное на этот раз под давлением влиятельных кругов германских промышленников, требовавших обеспечить надежную защиту Эльзаса и Лотарингии от угрозы вторжения французской армии. В конечном счете, на левом крыле германской армии было сосредоточено 8 полевых корпусов, центральная группировка германской армии стала насчитывать 11 корпусов. Зато в составе основного правого крыла, предназначенного для решающего наступления через территорию Бельгии, осталось всего лишь 16 корпусов из намеченных по плану 21.
С таким выхолощенным «планом Шлиффена» Германия вступила в войну. Реальный ход военной кампании стал быстро расходиться с задуманным. Ослабленный правый фланг оказался не в состоянии осуществить задуманный стремительный прорыв. Неожиданно стойкое сопротивление оказала бельгийская армия, существенно замедлив продвижение германских войск и тем самым предоставив французам возможность своевременно перебросить войска на угрожаемое направление. Немаловажное положительное значение для официального Парижа играл и объявленный Италией нейтралитет. 3 августа 1914 г. король Италии Виктор Эммануил III заявил германскому императору Вильгельму II, что условия, при которых разразилась война, не соответствуют условиям договора о Тройственном союзе, согласно которым Италия обязана вступить в войну в случае, если Австро-Венгрия или Германия станут жертвами нападения. Поскольку Австро-Венгрия первой объявила войну Сербии, это стало основанием для объявления Италией нейтралитета. В результате расчет германского Генерального штаба на то, что итальянская армия отвлечет на себя часть французской армии, не оправдался. Не оправдалась и надежда официального Берлина на то, что Британия останется в стороне от войны на континенте, хотя официальный Лондон в последние предвоенные годы давал для этого повод. Британская дипломатия накануне войны, казалось, была заинтересована в том, чтобы «замаскировать остроту англо-германского антагонизма». Великобритания, «во-первых, заигрывала с Тройственным союзом при определении границ Албании, во-вторых…она вела с Германией переговоры о возобновлении известного договора 1898 г. о разделе португальских колоний. Наконец, британская дипломатия перестала