о Наташе: «…Малышка… Как она без меня?..». Но романтику победил скепсис: «…Но вряд ли стоит её знакомить с матерью… В конце концов, ещё поймет что-нибудь не так… К чёрту!».
«Всё займёт не больше недели, ну, или, может, дней десяти, а потом – Турция или Египет, как захочешь, как ты и просила» – «Хорошо» – кротко ответила она. Оставшиеся дни с Наташей он провёл в неге и лёгкой задумчивости, она отнеслась к отъезду как к чему-то должному, её большие и ясные глаза молчали, не говорили ничего и её слова: ни одобрения, ни сочувствия, ни лишних вопросов – она осталась невозмутима. Чего-то не хватало. Неделю спустя на Ярославском вокзале его ждал поезд.
В дороге было время подумать. Вообще-то, он не очень любил поезда, тем более – надолго оставаться один, но, как ни крути, почти сутки наедине с собой его освежали; в конце пути ему даже чем-то нравилось глядеть в окно, разгадывать кроссворды – и он нисколько не пожалел, что попутчика в СВ ему так и не нашлось.
…Мать он, конечно, любил, но, как и все дети, не слишком беспокоился об этом. Мысль о том, что стоит приехать в гости, окончательно заняла его голову, только когда он вспомнил последнюю пару её писем в прошлом (и, кажется, по-за-прошлом…) году, где, как ему тогда показалось, были намёки на встречу, но к себе он больше как-то не приглашал (был очень занят), а тут… «В общем, всем стоит отдохнуть от этой «стааличной жизни», затормозиться, в конце концов…», – с такими назиданиями он воспитывал в себе волю, которая, в конце концов, и решила дело.
Вот за окном и Вишинск17. За всё это время город изменился, состарился, обрюзг – долгожданный гость, сойдя на перрон, с трудом узнавал вокзал. Всю дорогу в автобусе покалывала лёгкая грусть, и, наверное, ностальгия, за окном – тон в тон с пустотой в груди моросил нудный октябрьский дождь, и ничего, кроме этого дождя, разглядеть в окно он не мог. Проехался, вышел на «своей» Профессорской, где, вместо привычных тополей-исполинов, его встретили опиленные обрубки с порослью на макушке, закурив, машинально зашагал к дому.
С матерью, однако, встретился теплее, чем ожидал – давно не видел, но уже к вечеру ему стало скучно. Скучно по-другому, не так, как в Москве – клуб, тусовку и кино здесь, в лучшем случае, заменяли танцплощадкой, а в это время года – водкой у соседа или ничем. Несмотря на усталость, он вышел на улицу – пройтись, и заодно поискать сигарет. В киоске рядом ничего дельного не оказалось, а в магазине было «Закрыто» – «Охренеть», – подумал он в растерянности и, не найдя ничего другого, вернулся домой ни с чем. «Значит, на недельку брошу…», – с сомнением успокоил себя.
Спал как убитый. Понежившись в постели, позавтракав и выпив кофе, он уже пересмотрел все свои папки, игрушки, велик и прочие мелочи детства, которые мать (уже лет двести) заботливо хранила на своих местах. А начиная с обеда его опять одолела та же тягучая скука, и он с большой неохотой сел смотреть старые фотографии. «Дурацкий ритуал». Заново увидел себя и всех, задумался об одноклассниках. Опять где-то под сердцем заскребло: «…Чего-то