домом стояло пять баб. Они живо что-то обсуждали, но примолкли при появлении в дверях представителей правового и медицинского культов.
– Видимо, нам здесь не поговорить, – сказала Марья Тимофеевна.
Залежный выглянул из-за её плеча и всё понял. Он выдвинулся вперёд.
– Ну, чего толпитесь? А ну, ступайте со двора! Ишь, представление им! – принялся он выговаривать, изгоняя кучкующихся баб.
– Мефодич, чего ты такой грубый? – удивилась одна из них. – Мы не развлекаемся – нам тоже полагается знать. Мы, может быть, переживаем?
– Я нисколько не сомневаюсь в том, что вы переживаете. Но это – потом. Потом придёте – всё обсудите и узнаете. Сейчас же люди, вроде меня и Марьи Тимофеевны, стараются исполнить своё служебное дело. И вы нам мешаете. Давайте, ступайте! – Участковый стал настойчиво подталкивать женщин, сдвигая их с места и указывая верное направление для движения.
– Пошли, девки, нам здесь не рады!
– Я всегда вам очень рад. Просто сейчас не очень подходящий момент. После, после я вас стану обнимать и целовать. Обязательно! Договорились?
– Ладно уж, не переживай, Мефодич, – продолжала отвечать за всех одна женщина. – Но мы памятливые. Мы твоих слов не забудем, и призовём к ответу.
– Даже не сомневайтесь – всех обцелую.
– Ой-ой! – и бабы-женщины, игриво переглянувшись, заливчато заржали.
Кирилл Мефодич неодобрительно посмотрел им вслед, повернулся к Марье Тимофеевне и развёл руки, мол, ну, что с ними поделаешь – дерёвня, одним словом.
Марья Тимофеевна приблизилась к нему для разговора, но, увидев, что на крыльце стоит Степан, а за его спиной – мать и подруга Люси, громко у них спросила:
– Ну как она?
– Спит, вроде, – ответила Вера.
– Вот и хорошо, – сказала Марья Тимофеевна. – А что она… как она спала ночью, выспалась?
Вера посмотрела на мать Люси, призывая её на помощь: кому, как ни матери, знать ответ на поставленный вопрос.
– Легла-то она поздно, в первом часу, – слабым голосом ответила Макаровна, всегда бойкая и даже озорная.
– А в лес мы пошли в шестом часу, – дополнила Вера.
– Вот оно как, – сказала докторша. – Ну, тогда тем более ей надо хорошенько выспаться. Сон ей поможет. Должен, – сказала и отвернулась, чтобы пошептаться с Кириллом Мефодичем.
– Так вот, значит, – начала Марья Тимофеевна. – Когда я пришла, девушка сидела на кровати, забившись в угол. Вид у неё был совершенно безумный. Вся растрёпанная, потная, красная. Дышит часто. К себе никого не подпускает – сразу в истерику кидается: кричит, визжит, отодвигается да подбирает под себя ноги и укрывает их подолом. Насилу уложили. Как я поняла из её неразберихи, за ней кто-то ломился – там, в лесу. И она от него никак не могла убежать. Шибко бежала. Далеко, долго бежала. Прямо до дома. Вера за ней едва поспевала. И говорит, что никого не видела.
– Кто, Вера? – уточнил Залежный.
– Да. Она говорит, что в лесу никого рядом, ни с собой, ни с Люсей не видела. Не было там никого. Люди, конечно,