радость дарите.
Марат сидел и морщился от разговора, который он вынужденно слушал, и из-за которого он никак не мог дождаться своего обеда.
– Марат, как там город? – спросила Аня. – Как проводили маму? Домой не хочется?
– Всё хорошо. И мне здесь очень даже неплохо. Домой я всегда успею.
Анна улыбнулась и поставила перед ним тарелку со щавелевыми щами и банку сметаны, разрезала яичко, положила ломоть свежего, и ещё тёплого, чёрного хлеба, дала ложку.
– Жуй и не спеши. Твои друзья никуда не денутся.
Марат сдерживал себя недолго: несколько раз покосившись на тетю Аню, хлопотавшую на кухне, он набросился на кислую, стимулирующую обильное выделение слюны, зелёную жижу: щи да каша – пища наша! Каша ждала его впереди – на второе.
– Марат, а ты не пойдёшь с нами на реку? – поинтересовалась Аня.
– У? – Марат судорожно проглотил то, чем набил рот. Он растерялся, замялся. С одной стороны, это замечательно: он пойдёт на реку! С другой стороны, он хотел бы узнать, где Пашка и Валя, чтобы присоединиться к их заботам или пойти на реку уже с ними. Но… может, они уже на реке?
"Ладно, – решил Марат, – по-скорому сбегаю к Пашке и, если его нет, пойду с тётей Аней и дядей Толей".
– Что "у"? – переспросила Анна.
– Угу. То есть – хорошо. Только я сбегаю, посмотрю, что делает Пашка.
– Ну, сбегай… Не торопись! Что ты так глотаешь? Это вредно, – строго сказала тётя Аня и позвала за стол его бабушку и своего мужа Анатолия.
Только все собрались, как Марат, быстро побросав в рот сладкую жирную кашу, уже вскочил, сказал "спасибо" и умчался до Пашки.
– Вот неугомонный, – посетовала бабушка. – Это в нём южная кровь играет.
Анатолий снисходительно улыбнулся и сказал:
– Да ладно вам, Авдотья Лукинична, пускай бегает.
– Пускай, конечно. – Бабушка не упрямилась. – Но уж больно он шустрый, бесёнок.
– Ему теперь раздолье, без родителей, – сказала Аня.
– Вот-вот! – всполошилась бабушка. – Боюсь, я в одиночку с ним не слажу! Вы бы подсобили мне, присмотрели бы за ним, а где надо шикнули бы, приструнили бы его, а?
– Хорошо, Авдотья Лукинична, мы приглядим, насколько возможно, – сказала Аня.
– Всё мне как-то спокойнее будет, – добавила старушка. – А то ведь он того гляди от рук отобьётся – в конец испорчу мальчишку.
– Он не такой уж испорченный, – сказал Анатолий.
– Нисколько не испорченный, – поддержала его Аня. – Очень славный, подвижный подросток.
Авдотья Лукинична вздохнула.
– Вот то-то и оно, – сказала она, – что то ли подросток, а то ли ещё нет. Да ещё и славный… Он слишком заводной и доверчивый. Такого кто хошь, куда хошь заведёт, а не заведёт, так евошняя прыть сама его туда прямичком и доставит.
– Темперамент! – утвердил Анатолий. – Ничего не поделаешь.
Рассеяно улыбаясь, они взяли по румяной булочке – с пылу, с жару, только что купленные в городе бабушкой и Маратом, и принялись пить чай.
Было