как и Петров и Сердюков, смотрели на нее, остолбенев во всех смыслах этого слова, включая состояние члена.
Мужик, назвавший себя Фроловым, даже не перескочил, а как-то жутко неправдоподобно передвинулся, как переехал, довольно далеко по комнате к стулу, стоящему у окна, и стал натягивать трусы. От этого передвижения совсем нечеловеческого почему-то стало вообще невозможно терпеть, все трое почувствовали почти боль в натянутых до предела, просто окаменевших членах.
– Вы только на минуту выйдите, а то пока вы смотрите, я уйти не могу, – пробормотал мужик, выдающий себя за Фролова, – а через секунду вернетесь, меня не будет, а она останется.
На мужиков накатило затмение рассудка. Сейчас он уйдет, а она останется. Вот сейчас. На всех троих ее хватит, еще ей мало будет. Они послушно вышли из комнаты. Но тут же опомнились и бросились обратно.
В комнате никого не было. Участковый включил свет. Кровать была аккуратно застелена, никаких следов, что на ней кто-то лежал или даже сидел. А больше всего поразил запах. В комнате явно пахло теперь пылью и чем-то кислым. Участковый вспомнил этот запах, который был здесь, когда он приходил опечатывать. Запах жилища больного неопрятного мужика.
Они стояли посредине комнаты. У двоих из троих хмель вышел окончательно. Третий, наоборот, чувствовал себя, как пьяный. Милиционер и два народных дружинника. У всех троих болели и ныли яйца. Все трое были прибиты страхом. Все трое молчали, сказать было совершенно нечего.
Так в молчании они вышли из дома. В молчании дошли до отделения.
– Ну… мы… пойдем… – пробормотал Сердюков.
– Повязки снимите, – буркнул участковый.
Назавтра Сердюков с семьёй уехал вслед за старшей дочерью в Волгоградскую область. Расчета он не взял, отпуска не оформил. Коля Петров правда никуда не уехал, но как-то притих и расправы над вампиром больше не требовал.
Глава 28. Предостережение участкового
Мне известно, что женщину, которую участковый видел ночью в доме Фролова, он встретил на следующий день на главной улице. Он сразу узнал ее. Узнал ее лицо, волосы, фигуру. Рядом с ней шел какой-то городской, наверное, из университетских и, судя по его жестам и интонации, пытался ей что-то втолковать. Мужчина был высокий, осанистый, одетый явно не по-деревенски – в джинсы и рубашку, не слишком свежую.
Участковый подошел поближе и пошел за ними, чтобы послушать, что тот говорит. Не без неприятного удивления он обнаружил, что городской читает женщине стихи. Неприятного, потому, что участковый и сам иногда читал женщинам стихи, когда хотел произвести впечатление. Но только Есенина. А тут какая-то заумь, и мысль, что кто-то хочет произвести на именно эту женщину впечатление, неожиданно участковому очень не понравилась. К тому же у городского мужчины был очень красивый и мелодичный голос и, хотя в смысл стихов участковый даже не старался вникать, так как думал о другом, он не мог не отметить про себя, что стихи мелодичные и получается красиво, и женщине чтение явно очень нравится.
Он проводил их до магазина, где женщина купила бутылку вина, кусок колбасы, хлеба, каких-то консервов