принялся ждать.
С того дня, как я побывал здесь, прошло всего чуть больше недели, а мне казалось, что миновали месяцы, если не годы – по крайней мере, с той памятной охоты, когда мы с Ридой убили тварь с двумя сердцами. Я пришел к Боггету, надеясь на то, что он не рассердится на меня. Я не знал, что делать, и мне нужно было посоветоваться хоть с кем-то, а больше идти мне было не к кому. Кроме того что не вызову недовольство Боггета, я надеялся еще и на то, что у него не будет неприятностей из-за моего визита. Интересно, а как бы отреагировал на все случившееся тот, кто жил в этом домике раньше, – если бы был все еще жив?..
Я хорошо помню тот день, когда я казался в ведьмачьем училище. Это был долгий, жаркий, душный летний день. К семи вечера стало понятно, что до меня очередь не дойдет. Смотровой совет работал до восьми часов и, по слухам, витавшим над толпою, которая собралась во дворе училища, иногда задерживался. Так что еще у многих шансы были. Но на рассмотрение каждой кандидатуры уходило слишком много времени, а у меня не хватало наглости и сноровки, чтобы пробиться без очереди. К тому же, отец куда-то запропастился.
Я сидел на скамье около стены здания. Эти скамьи, расставленные вдоль стен училища и длинными рядами во дворе перед ним, вытащили из учебных аудиторий специально для тех, кто пришел сегодня поступать. Многие ведь были из пригородов и вышли еще до рассвета, а потом были вынуждены провести здесь как минимум несколько часов. Мне повезло: у отца в городе жил старый приятель, державший скобяную лавку, и отец заранее договорился, что он приютит нас на одну ночь. До тракта мы дошли пешком, и, хотя путь был неблизкий, мне нравилось идти по дороге среди полей, сияющих от росы, и вдыхать вкусные травяные запахи. Потом мы ехали на попутном обозе. В городе мы были к вечеру. Меня накормили похлебкой и отправили спать на веранду на матрасе, положенном прямо на пол. Я уснул быстро и крепко, уверенный в том, что и завтрашний день будет таким же хорошим.
Думаю, отец собирался встать пораньше, чтобы занять очередь. Но он не разбудил меня на рассвете. Я проснулся сам, причем очень поздно. На веранде, где я спал, от вчерашней прохлады не осталось и следа: в окна давно светило солнце, было душно. От слишком долгого сна у меня болела голова.
Я встал и пошел в дом. Еще издалека я услышал громкие голоса. Ругались взрослые – приятель отца и его жена. Они не перестали, даже когда увидели меня. Только женщина, ткнув в меня пальцем, громко выкрикнула:
– Как тебе перед ребенком-то не стыдно!
Я с трудом подавил в себе желание оглянуться и посмотреть, о ком говорила женщина. Мне было семь лет, я себя ребенком уже давно не считал.
Отцовский приятель замахнулся было на жену, но опустил руку, выругался сквозь зубы и ушел. Женщина всплакнула, украдкой вытерла краешком передника пару слезинок.
Потом был завтрак, прошедший в гнетущей тишине. Мне дали миску каши с маслом и щедрым куском белого хлеба, и я принялся есть. Когда в миске оставалось еще примерно половина, появился отец. Он вошел в кухню с мокрой головой, капли сбегали с