&, и получится Az(&)a.
Я очень довольна, что мое имя содержит амперсанд. Знак & – это графическое сокращение латинского союза et, что в переводе значит «и», образованное путем слияния букв e и t. Сокращение E.T., в свою очередь, расшифровывается как extraterrestrial, то есть «внеземной». Получается, что у меня в имени прячется инопланетянин.
Мы с Джейсоном обнаружили все это лет пять назад и некоторое время были целиком поглощены моим внутренним E.T.
Разве кого-то это открытие могло бы оставить равнодушным? Вспоминается Спилберг с его инопланетянином, который все хотел позвонить домой.
Теперь видите? Все, что во мне есть чудного, я стараюсь представить в выигрышном свете. Правда же, это похвально? От таких размышлений иногда мне становится немного лучше. А иногда не становится.
Вот сегодня, к примеру, все плохо.
Из груди у меня снова доносятся хрипы, а я стараюсь делать вид, что их там нет. Но в голову лезут мысли, что, возможноскореевсегосовершенноточно, это снова были галлюцинации, ведь на мне тестируют каждое новое лекарство, какое только изобретает фармацевтика, и мне вдруг становится так тоскливо, что, не успев опомниться, я уже давлюсь от рыданий и кашля за кухонным столом в окружении всех членов своей семьи.
Они отправляют меня в душ, где я сижу в клубах пара, голая и озлобленная, стараясь забыть и летающий корабль, и слова, которые мне прокричали с неба, и вообще все на свете, включая шестнадцатые дни рождения, родителей и печаль.
– Малышка, ты у нас просто особенная, – говорит мама, закрывая дверь в мою комнату. – Мы с тобой, ты не одна. Мы тебя любим.
– А что, если я умру? – спрашиваю я, поддавшись слабости. – Вы все равно будете любить меня?
Мама стоит в дверях. Она пытается успокоиться, чтобы ответить мне ровным голосом. Я вижу, как сильно она хочет сказать: «Ты не умрешь» – но она не позволяет себе этого, ведь в этих словах нет ни капли правды.
Мама понимает, как трудно мне жить в этом дурацком поломанном теле, таком хрупком и недолговечном. И хотя пальцами она крепко сжимает дверной косяк, выражение ее лица успокаивает. Справившись с комком в горле, она улыбается и отвечает:
– Даже если умрешь. Конечно. Мы будем любить тебя вечно, до скончания времен.
Поддавшись унынию, я хочу ответить ей: «Нет, не будете. Рано или поздно об умерших все забывают. Это неизбежно. Время идет. Ничто не может быть настолько важным, чтобы помнить о нем вечно». Но я не говорю этого вслух.
Мама уходит, тихо закрыв за собой дверь.
Она думает, я легла спать и не слышу, как она целый час плачет в коридоре после нашего разговора.
Она думает, я не слышу, как она заводит машину и едет обратно в лабораторию. Не зная, как мне помочь, она может только продолжать свои медленно текущие исследования в попытке изобрести лекарство от болезни, которую никто не может понять.
Было бы здорово, если бы родителям не приходилось постоянно думать обо мне и моих проблемах. Я представляю маму с папой на отдыхе: они лежат на пляже и пьют коктейли