гроза с тобой разговаривать, – говорит она в заключение. – Да, кстати, и по громкоговорителю твое имя тоже не объявляли.
Да, я потеряла самообладание на уроке мистера Гримма. Да, устроила сцену. Да, я люблю все драматизировать, а Илай всегда на удивление спокойна, хотя в свои четырнадцать лет имеет полное право поддаваться приступам гнева и, что называется, пребывать в дурном расположении духа.
Но нет, Илай – человек невозмутимый. К примеру, когда в прошлом году у нее начались месячные, она в тот же день надела трико и отправилась на занятие по балету, и никаких казусов с ней там не приключилось.
У меня месячных пока что ни разу не было, да я и не слишком из-за этого печалюсь. Я считаю так: чем позже на меня обрушится эта напасть, тем лучше. Это все из-за того, что я слишком тощая и никак не наберу вес.
Позвольте уточнить: говоря «слишком тощая», я не имею в виду «Сексуальная Готесса, Которой Не Хватает Цветастого Платьица И Яркого Блеска Для Губ, Чтобы Все Разглядели В Ней Красавицу». Я скорее похожа на живой труп. Кожа у меня как у мертвеца, а мои приступы кашля порой выглядят довольно мерзко. Это я так, чтобы вы знали.
Я тоже не понимаю, что сегодня произошло. Папе пришлось забирать меня из кабинета директора, куда меня послали после того, как я начала кричать на уроке о правах и свободах человека и еще что-то про жалюзи. Мистер Гримм сурово посмотрел на меня и сказал, что я знаю, куда идти. Меня отправляют только в два места: либо в медпункт, либо к директору – между ними я и курсирую.
Вскоре подъехал папа, и, хотя нас обоих отчитали, он отнесся ко мне с сочувствием. Руководство школы пытается обращаться со мной так, будто я нормальный человек, а не ошибка природы. Это значит, что никакого особого отношения к себе я ожидать не должна.
Вот только особое отношение ко мне проявляется практически во всем.
К примеру, у нас в школе действует «система поддержки», подразумевающая, что за мной в любое время должен кто-то наблюдать на случай, если, идя по коридору, я вдруг рухну на пол и начну задыхаться. Я не сильно полагаюсь на эти защитные меры. Понятия не имею, кого подрядили следить за мной сегодня.
Директор, как у них здесь водится, завел нравоучительную беседу.
Директор: «Мисс Рэй, вы же знаете, что срывать уроки – нехорошо».
Меня так и подмывало спросить: «А что вы подразумеваете под словом «знаете»?
Иногда я делаю то, что делать нехорошо, прекрасно об этом зная, но меня это не останавливает. Я смогла бы себя контролировать, только если бы постоянно игнорировала сигналы, которые исходят из дальних уголков моего мозга.
В восьмом классе я как-то раз потеряла бдительность – и час спустя «Гроздья гнева» превратились в цирк со ста тридцатью четырьмя животными-оригами, включая слонов и страусов, акробатами и вагонами с действующими колесами.
В третьем классе у меня выдался особенно сложный период: аквариум, который стоял тогда у нас в кабинете, просто не давал мне покоя. Мне все время казалось,