шлейф от ночных приключений никак не рассеивался, и это раздражало. Хмурый, он побрел в ванную, но ни душ, ни бритье не вернули его к жизни. В голове крутились ночные образы: Юлий Цезарь, Вогезы, Крикс, Матуген… Никита позавтракал безо всякого настроения, постоял на балконе с чашкой чая в руках и, наконец, признался себе, что не успокоится, пока не осмотрит подвал. Он и сам не знал, чего ему хотелось больше: то ли найти какое-то подтверждение своим видениям, то ли убедиться, что все это пустое, плод возбужденного творческого воображения. Еле сдерживая нетерпение, он осторожно спустился по лестнице до подвальных антресолей. Здесь, как ему все еще казалось, стояли они с Дедом, наблюдая за римлянами. Сейчас никаких следов ночных приключений не было и в помине. Вместо занавесей из телячьих шкур стояла высокая, застекленная в верхней части перегородка с металлической дверью. За ней виднелась обсаженная кустами дорожка, которая огибала верхнюю кромку холма.
Никита сошел вниз. На грубом деревянном полу остались следы больших ящиков или какого-то оборудования. В той части подвала, где ночью располагалась солдатская кухня, стояли пустые современные стеллажи. Он сделал несколько шагов к стене и дотронулся до каменной поверхности – она выглядела иначе, была более ровной, чем во сне. «Неужели этим камням две тысячи лет?» – думал Никита. Это плохо укладывалось в голове. Две тысячи лет в учебнике истории – это одно, а в собственном доме, вот здесь, под рукой – совсем другое. При продаже ему говорили, что подвал гораздо древнее самого дома, но две тысячи лет – нет, такого не могло быть. Он бы запомнил.
Ключ от двери подвала торчал в замке изнутри. Это выглядело довольно беспечно. Такими же легкомысленными могли показаться и стекла в половину стены, выходящей на безлюдную тропинку. Тихая провинция, все на доверии к людям. Никита отпер дверь и вышел на улицу. Сияло солнце, щебетали птицы. Свежий утренний ветерок быстро выдул остатки ночи из его взъерошенной головы, и он, наконец, повеселел.
– Бонжур, месье! – раздалось откуда-то сверху. Никита задрал голову: на балконе соседнего дома приветливо улыбалась его пожилая соседка, которая вместе с мужем повстречалась ему в первый день, сразу после приезда в деревню.
– Бонжур, мадам! Рад видеть Вас этим прекрасным утром! Разрешите представиться, меня зовут Никита Шереметев, я ваш новый сосед, – он почему-то решил, что к пожилой женщине надо подойти именно так, с особыми церемониями. Кажется, она осталась довольна.
– Очень приятно, месье, добро пожаловать в Лантерн. Я – мадам Куртепляк.
Никита с трудом удержался от смеха: при всем уважении к мадам, ее фамилия звучала ужасно забавно. Нечто подобное попадалось ему в школьные годы в детской французской книжке, но, поскольку рассказы были юмористические, в то время Никита был уверен, что такой фамилии в реальности не существует. Мадам Куртепляк спешила удовлетворить свое любопытство:
– Откуда Вы, месье? Собираетесь ли Вы остаться в деревне насовсем?
– Я из России,