дорогой, этот молодой человек – русский! При этом хорошо говорит на французском и вообще он очень милый. Только немного странный. И у него такая смешная фамилия! Ее невозможно ни выговорить, ни запомнить, – сказала мужу мадам Куртепляк, когда они вернулись в дом. – Ты принял лекарство, мой дорогой? Надо идти на прогулку, пока на улице не жарко.
Никита сидел на полу в гостиной, прислонившись к прохладной стене. Он был в смятении. Ему требовалось срочно услышать голос Ольги: только она могла восстановить его душевное равновесие.
– Что случилось? – сонным утренним голосом спросила жена. – Надеюсь, у тебя есть уважительная причина, чтобы будить меня в такую рань.
– Я тебя люблю, – совершенно искренне ответил Никита. – Это достаточно уважительная причина?
В Москве было не так уж и рано, однако Ольга всегда была засоней. А уж сейчас, при взрослом сыне и отсутствующем муже, она вполне могла позволить себе длинное утро в постели. Спросонья жена не сразу вспомнила, что состоит в ссоре с Никитой, поэтому отреагировала мирно, как в старые добрые времена:
– Да-а, эта причина – уважительная. И все-таки, почему ты звонишь утром? Случилось что-то?
Родной Ольгин голос вернул Никиту к реальности. На второй план отошли сновидения, семейные проблемы мифического старика и римские легионеры. Гораздо важнее были отношения с женой и вновь открывшиеся обстоятельства в жизни сына. Никита на ходу перестроился и с теми же искренними интонациями в голосе соврал:
– Я всю ночь думал над нашим вчерашним разговором, Олюш. Про Алекса. Надо как-то выходить из этой ситуации. Ты сама-то что думаешь? – не так уж сильно в тот момент Никиту интересовало мнение жены, он просто хотел, чтобы она продолжала говорить. Отвлекла и успокоила его. Но не тут-то было.
– Я хочу, чтобы ребенок был счастлив. Если для этого ему надо поступить в академию и стать креативным дизайнером, я буду ему помогать. Буду делать все, что смогу. Вот что я думаю. – В голосе Ольги, как накануне вечером, зазвучали отчаянные нотки. Она определенно намеревалась стоять до конца. «Да что ж такое?!! – изумился Никита. – Кто подменил мне жену? Где моя прежняя Оля?».
Колоссальным усилием он подавил вспышку негодования и коротко ответил:
– Я понял.
Спорить и что-то доказывать было бессмысленно. По крайней мере, в данный момент. Кроме того, прежней уверенности в своей правоте Никита не чувствовал. Теоретически он был против родительского деспотизма. Более того, ситуация с Алексом неприятно напоминала его собственную. После того, как Никита поставил крест на инженерной и научной карьере, в их отношениях с отцом появилась болезненная для них обоих трещина. Рекламный бизнес тот считал делом несерьезным и выбор сына так и не принял. До вчерашнего дня Никита полагал, что между ним и Алексом ничего подобного нет и быть не может. Теперь наличие проблемы приходилось признать. С ней надо было разобраться. Но не сейчас, позже. Потом.
– Я понял, Олюш, – повторил он несколько