мне были незнакомы. Прогнивший у основания, влажный даже в сухую погоду и судя по всему, с годами кардинально изменивший цвет, казалось он не способен послужить даже временным пристанищем для одного—другого десятка опят. А для меня оказался, как никогда кстати.
Каждый день, когда терраса моих соседей пустела, я отправлялся в лес, а точнее к тому самому пню. Поначалу просто так, а потом – это стало своеобразным ритуалом. Мне казалось, что высокие сосны приветствуют меня с присущей им величавостью, а небольшие березки, как детвора, начинали судорожно трястись, не скрывая своей искренней радости.
Сделав несколько кругов по периметру опушки, дабы поприветствовать всех обитателей лесной коммуны, затем я усаживался на пень, предварительно подстелив что-нибудь под пятую точку. Как я уже говорил, пень постоянно оставался влажным. Возможно, и здесь вмешались сосновые шапки, мешающие солнечным лучам беспрепятственно достигать всех частей опушки, а может быть – это была его особенность. Ведь это был непростой пень, а он действительно был особенным, пусть только для меня. Если погода была солнечной, я садился лицом к солнцу.
Как правило, мои визиты в лес приходились на послеобеденное время, а стало быть, солнце было уже не в зените и можно было спокойно сидеть, закрыв глаза, направив голову в направлении светила. Не подумайте, что я сидел просто так, без дела. Я думал. Иногда о чем-то отрешенном, но чаще о том, что мне предстояло в будущем. Оставался всего год до поступления. Иногда мне казалось, что это всего лишь год, а временами, что целый.
Подолгу я не засиживался. Со временем, я даже научился высчитывать какое время веранда моих соседей будет пустовать. Вот в таких вот незамысловатых занятиях, кому-то может быть казавшимися бездельем, июль подошел к завершению. Дни становились заметно короче, а вечера не такими теплыми. Солнце пригревало, но палящим его было назвать все сложнее и сложнее. Наступал август, венец лета, прекрасный и печальный одновременно.
Глава 4
В один из дней я как всегда сидел и наблюдал за своими соседями. Точнее сказать не наблюдал, наверное, это не совсем правильное слово, мне казалось я уже жил на этой веранде среди этих людей, сидел вместе с ними за столом, пил чай, иногда даже почитывал газетку, которую хозяин дома оставлял на столе, удаляясь ненадолго по своим делам. Чай был ароматный, с добавлением каких-то трав или чего-то в этом духе, я такой никогда не пробовал. Заваривался он в высоком фарфоровом чайнике с золотистыми вертикальными полосками и таким же длинным носиком.
Глядя на это чудо гончарного дела, мне почему-то вспоминались кувшинки, которые я каждый день наблюдал на нашем пруду, и на моем лице появлялась легкая улыбка. Чайные чашки были выполнены в такой же интересной форме, это явно говорило о том, что вместе с чайником они являлись частью одного сервиза. Посередине стола стояла широкая