ему, после долгих протестов, пришлось поехать в Скотни-Энд-холл.
– И все-таки, – сказал Фенби, – вы поехали в Ларкингфилд.
Разговор происходил через несколько дней после начала расследования.
– Поехал, – ответил Макферсон. – Очень не хотелось, но с Каргейтом всегда были трудности; он вынуждал меня приезжать. В целом-то дело того стоило, кроме того, он измыслил какие-то обвинения по поводу марок, которые я посылал ему на ознакомление, – и это можно было выяснить только при личной встрече.
– Вы отдали часть своих запасов в руки клиента, несмотря на сомнения в его честности?
– До того дня, как я отправился в Скотни-Энд, лишь в двух случаях у меня возникали какие-то подозрения. В одном случае вполне могло быть, что его или его родственника обманули. Второй раз он просил у меня совета по поводу марок, которые, по его словам, собирался купить. Я был совершенно уверен, что обе надпечатки фальшивые. Другими словами, две марки по несколько шиллингов каждая превратили в пару – и одна марка по каталогу была стоимостью в семь фунтов, а вторая – в сто двадцать, а в паре цена выросла бы. Но у меня не было оснований обвинять в подделке Каргейта.
– Однако вы встретились с Леем, его душеприказчиком, и предупредили, что он не должен продавать коллекцию Каргейта без тщательной проверки?
– Верно.
– А почему все-таки?
– Перед этим я видел его набор марок Сент-Винсента.
– С ними что-то не так?
– Большинство в полном порядке. Собственно, многие я сам ему и продал. Но были и такие, которые мне показались подделкой. Поэтому я считаю, что их все нужно проверять.
– Ясно. А нельзя ли, не вдаваясь в технические детали, объяснить мне, что там может быть не так? То есть если фальшивка очевидная, то тут все понятно. Но если ее трудно заметить, то как вы это установили? Ведь вы рассматривали их недолго.
– Верно. Каргейт вышел из комнаты совсем на чуть-чуть, но именно эти марки я знаю очень хорошо. Настоящий старый добрый Сент-Винсент, отлично сцентрированный, с хорошим цветом и неповрежденной зубцовкой, – большая редкость.
– Что значит редкость? Я слышал про марку, за которую просили пять тысяч фунтов.
– Мы не говорим о «Маврикиях» или «Британской Розовой Гвиане». Нет, эти Сент-Винсенты доходят в цене до сотни фунтов; и лучшие из них, хотя и другие оцениваются высоко, это дополнительный выпуск 1880 и 1881 годов, особенно шестипенсовая с надпечатками «полпенни» на половинках; на одной надпечатке дробная черта в надписи «1/2» есть, а на другой черта пропущена. В каталоге Гиббонса – не знаю, почему они выбрали только эти марки, а не другие – умышленно приведена неправильная иллюстрация надпечаток. Ну, так говорят. Но я узнаю эти марки с первого взгляда; и я сразу заметил, что Каргейт не избежал фальшивок, которые, впрочем, могут обмануть многих.
– Понятно. Значит, основания предупредить Лея были. Чего же добивался Каргейт? Зачем сознательно вставлять подделки в свою коллекцию?
– Тут одно из двух. Или он связался