к механике. Вполне естественно, у них же нет рук. Где человека выручал металл, псов выручают призраки.
– Призраки?
– То, что вы, люди, называете призраками. На самом деле это не призраки. Я в этом убежден. Это жители соседней комнаты. Какая-то иная форма жизни на другом уровне.
– Ты допускаешь, что на Земле одновременно существует жизнь на разных уровнях?
Дженкинс кивнул:
– Я начинаю в это верить, сэр. У меня целый блокнот исписан тем, что видели и слышали псы, и вот теперь многолетние наблюдения складываются в какой-то узор. – Он поспешно добавил: – Возможно, я ошибаюсь, сэр. Ведь у меня нет никакого опыта. В старые времена я был всего лишь слугой, сэр. После… после Юпитера я попытался что-то наладить, но это было не так-то просто. Один робот помог мне смастерить нескольких маленьких роботов для псов, а теперь маленькие сами мастерят себе подобных, когда нужно.
– Но ведь псы только сидят и слушают.
– Что вы, сэр! Они много чего еще делают. Стараются подружиться с животными, следят за дикими роботами и мутантами…
– А много их, этих диких роботов?
Дженкинс кивнул:
– Много, сэр. По всему свету разбросаны в небольших лагерях. Это те, которых бросили хозяева, сэр. Которые больше не нужны были человеку, когда он отправился на Юпитер. Объединились в группы и работают…
– Работают? Над чем же?
– Не знаю, сэр. Чаще всего машины изготовляют. Помешались на механике. Хотел бы я знать, что они будут делать со всеми этими машинами. Для чего они им нужны.
– Да, хотелось бы знать, – сказал Вебстер.
Устремив взгляд в темноту, он дивился – дивился, до какой же степени люди, запершись в Женеве, потеряли всякую связь с остальным миром. Ничего не знают о том, чем заняты псы, не знают о лагерях деловитых роботов, о замках страшных и ненавистных мутантов.
«Мы потеряли связь, – говорил он себе. – Мы отгородились от внешнего мира. Устроили закуток и забились в него – в последний город на свете. И ничего не знали о том, что происходит за пределами города. Могли знать, должны были знать, но нас это не занимало.
Пора бы и нам что-то предпринять.
Мы растерялись, мы были подавлены, но первое время еще пытались что-то сделать, а потом окончательно пали духом.
Те немногие, которые остались, впервые осознали величие рода человеческого, впервые рассмотрели грандиозный механизм, созданный рукой человека. И они пытались держать его в исправности – и не смогли. И они искали рационалистические объяснения – человек почти всегда ищет рационалистические объяснения. Внушает себе, что на самом деле никаких призраков нет, называет то, что стучит в ночи, первым пришедшим в голову обтекаемым словом.
Мы не смогли держать механизм в исправности и занялись рационалистическими объяснениями, хоронились за словесным занавесом, и джуэйнизм помогал нам в этом. Мы подошли вплотную к культу предков. Мы принялись возвеличивать род людской. Не могли продолжать деяния человека, тогда мы попытались его возвеличить, попытались поднять на пьедестал тех, кому задача была по плечу. Мы ведь