мне Иван Векша выковал. Давно, ещё мальца этого и на свете не было. Вскоре после того, как он, увечный, из дружины ушел и кузнечным ремеслом занялся. И много раз меч этот мне в сече жизнь спасал. В долгу я перед Иваном. И воином, и оружейником он был хорошим. Теперь за сыном его присмотрю, пусть у меня живёт. Я его не хуже твоего обучу. И грамоте, и военному делу, и всему, чему мои сыновья учатся.
– Так все бояре рязанские с его мечами…
– У меня будет жить, – прервал его князь.
И всё. Как отрезал. Больше никто ничего не спрашивал. Сразу видно – князь! Такому даже голос повышать не надо. Просто сказал – и все выполняют.
Думал я потом: почему отец мне ничего про службу в княжеской дружине не рассказывал? Может, считал, что мал ещё? Или не хотел, чтобы я тоже дружинником стал? Да и то – они ведь редко до старости доживают. Только почему Олег сказал про отца «был»? Ничего же ещё не ясно!
Так я и остался жить у князя Олега Рязанского.
Глава пятая
Я учусь
Поместили меня в княжьем тереме. Не вместе с княжатами, конечно, зато в отдельной келье, хоть и очень маленькой. Младший Олегов сын, Родослав, был совсем чуто́к старше меня, годика на три наверное. Или на два. Бегали мы с ним вместе в церковь на службу, потом к Варсонофию, дьяку лет пятидесяти с небольшим, крепкому такому, кряжистому дядьке с большой окладистой бородой. Обучал он нас грамоте и разным книжным премудростям. Вернее, грамоте он обучал только меня, потому что княжич читать-писать уже умел. И совсем немудрёное это оказалось дело. Я всего за месяц научился. И кириллицу читал, и глаголицу. Хотя не знаю, зачем мне нужны были две грамоты. По-моему, одной вполне достаточно. Варсонофий говорил, что первоначально была глаголица, а потом стала кириллица. Буквы у неё проще в начертании, поэтому удобнее. Правда, я так и не понял, зачем учить две азбуки. Попробовал поинтересоваться у Варсонофия. Он пару раз ответил мне что-то невразумительное, а на третий дал крепкий подзатыльник и буркнул:
– Цыц! Сказано – учить, значит, учить.
Ещё он говорил, что очень давно, ещё в язычестве, до православия, русичи писали чертами и резами. Но письмо то ныне забыто, и не осталось ни одного человека, кто мог бы его читать. Да и ни одной надписи не сохранилось: греки при крещении Руси всё уничтожили.
Когда я освоил грамоту, Варсонофий пробурчал:
– Вот, сын простого кузнеца, а грамоту пуще княжича постигает.
Оказывается, Родослав полгода учил то, что я за месяц усвоил. Вот чудеса! Теперь уж я с Родославом был наравне, ведь грамоту знал не хуже его, пожалуй, даже лучше: читал бойчее и писал грамотнее.
Князь Олег как-то зашёл посмотреть, как мы обучаемся. А мы как раз земной чертёж осваивали. Я рассказывал Варсонофию, что на нём изображено:
– Вот река Дон. Начало имеет недалеко от Тулы. Течёт на полдень, потом поворачивает на закат. В нижнем течении кочуют ордынские рати, русичам туда хода нет. Устье Дона – в море, по-эллински оно называется Меотийское озеро. Фрязи, что в Крыму живут, называют это море Цабакке. А ордынцы – Азов. Вот Волга. Начинается в болотах между Тверью и Новгородом. По ордынски и по-булгарски – Итиль, по-мордовски