что у меня хватит характера выйти против нее с nolle prosequi[16]…
– С чем?
– Это у Дживса такая присказка. Означает: «На-ка, выкуси». Так вот, если ты воображаешь, что я способен за себя постоять и послать ее куда подальше, то ты сильно переоцениваешь храбрость Вустеров. Нет, ее надо помирить с Сыром. Другого выхода нет. Послушай, Нобби. Вчера я написал тебе письмо, в котором изложил свой взгляд на Флоренс и просил тебя сделать все возможное, чтобы открыть Сыру глаза на то, что его ждет. Ты прочла его?
– От первой до последней строчки. Оно произвело на меня сильнейшее впечатление. Я и не подозревала, что у тебя такой живой повествовательный стиль. Напоминает Эрнеста Хемингуэя. Ты, случайно, не печатаешься под фамилией Хемингуэй?
Я отрицательно мотнул головой:
– Нет. Единственное, что я в жизни написал, – это статью «Что носит хорошо одетый мужчина» для журнала «Будуар элегантной дамы», но она вышла под моей собственной фамилией. Я вот что хочу сказать: не обращай внимания на мое письмо. Теперь я всем сердцем – за этот брак. Желание спасти Сыра меня полностью оставило. Кого я стремлюсь теперь спасать, так это Б. Вустера. Так что будешь разговаривать с Флоренс, расхваливай Сыра на все корки. Пусть поймет, какое сокровище ей досталось. А если ты имеешь на него влияние, постарайся его уговорить, чтобы он бросил эту дурацкую затею с полицией и согласился выставить свою кандидатуру в парламент, как того желает дама его сердца.
– Я бы дорого дала, чтобы увидеть, как Сыр заседает в парламенте.
– Я бы тоже, если это наладит их отношения.
– То-то будет фантастическое зрелище!
– Вовсе не обязательно. Среди наших законодателей есть идиоты и похлеще. Их там полным-полно. Его они, наверное, выдвинут в министры. Так что ты уж постарайся, Нобби.
– Сделаю, что смогу. Но Сыра довольно трудно переубедить, если его мысли приняли определенное направление. Помнишь глухого аспида?
– Какого еще аспида?
– Ну этого, который затыкал уши и не слушал заклинателей, как они ни лезли вон из кожи, чтобы его заклясть[17]. Вот и Сыр точно такой же. Однако, как я сказала, я сделаю, что смогу. А теперь пошли поднимем Боко с его лежбища. Мне до смерти любопытно узнать, что там у них было за обедом.
– Так ты не видела дядю Перси?
– Нет еще. Его не было дома. А что?
– Да нет, ничего. Просто я подумал, если бы ты его видела, то могла бы услышать свидетельские показания от него, – пробормотал я, от души сочувствуя старому школьному товарищу и надеясь, что он успел сочинить какую-нибудь мало-мальски приемлемую версию этого плачевного события.
Переступив порог, мы сразу же услышали стрекот пишущей машинки – признак того, что Боко все еще работает над письмом дяде Перси. Звуки эти смолкли, как только Нобби громко окликнула Боко из прихожей, и, когда мы входили в гостиную, он как раз второпях выбрасывал в корзинку очередной забракованный листок.
– А, это ты, дорогая! – жизнерадостно произнес он. Видя,