на стеллажах павильона патологической анатомии лежали обезображенные тела из «Гордости Хоркана», похожие на пострадавшие от вандалов музейные статуи. Не все органические образцы были уже собраны, но трехмерные сканы с трупов введены в систему с самого начала. Теперь они расположились на помосте, как на выставке, а цвет и детализация были такими, что при взгляде на них плоть смотрящего содрогалась. Севджи, уже видевшая их вблизи, сосредоточилась на необъяснимо зачаровавшем ее аккуратном срезе плечевой кости с остатками мяса в нескольких сантиметрах от плеча, а потом пожалела об этом. Действие сина улетучивалось, его место постепенно занимали тошнотворные признаки похмелья.
Интерфейс н-джинна лаборатории патологической анатомии, безупречно красивая евразийка в строгой голубой хирургической форме, со спокойствием автомата комментировала этот ночной кошмар:
– Преступник выбрал конечности, потому что с ними проще всего использовать систему автохирурга в целях мясника, а не врача. – Элегантный жест. – Ампутация входит число в предустановленных функций автохирурга, жизнь пациента при этом не подвергается опасности. После каждой хирургической процедуры несложно было переместить объект, по-прежнему живой, в криогенную капсулу, обеспечив себе постоянный и легкодоступный запас свежего мяса.
– А автомед вот так запросто допустил всю эту хренотень? – Койл сердито осмотрелся, его мужское негодование не находило подходящей цели. – Это, твою мать, что такое?
– Это, – устало сказала Севджи, – вмешательство в отборочные системы. Кто-то проник в главный уровень протокола и выключил корабельного джинна. Хорошему инфоястребу это несложно. На всех кораблях так или иначе возможно передать управление человеку и действует протокол самоуничтожения н-джинна в случае обнаружения потенциальной опасности. Нужно только обманом заставить джинна поверить, что он заражен, и он самоустранится. Существует целый ряд вторичных блокираторов, которые не допускают проникновения в отдельные системы и нанесение вреда, но, как мы только что услышали, преступнику не пришлось об этом беспокоиться. Он не предлагал медицинским системам делать то, на что они не запрограммированы.
– «Он»? – Это Ровайо. Севджи уже определила ее как лояльную к мужчинам женщину, и вот подтверждение – получила подозрение в феминацизме. – Почему сразу «он»?
Севджи пожала плечами.
«По статистике, мать твою», – не сказала она.
– Извините, просто фигура речи.
– Ага, до тех пор, пока мы не получим результаты анализа мазков и не выясним, что это сделал мужчина, – протянул Нортон.
Игнорируя возмущенный взгляд Ровайо, он шагнул ближе к белостенному открытому павильону лаборатории патанатомии и его экспонатам. Джинн лаборатории отступила и стояла теперь в почтительном молчании, ожидая, когда обратятся непосредственно к ней. Видимо, высшие функции межличностного общения не активированы. Нортон кивнул на широкий оскал одного из женских трупов, и тот прыгнул на них. Визуальное расстояние до модели было невыраженным: те ее фрагменты, на