занятые каким-нибудь поручением, в большинстве случаев боявшимся дневного света.
Кроме этих людей площади наводняло значительное число чужестранцев. Одетые в свои национальные платья, они толпились здесь, удивленные и пораженные сутолокой, происходившей перед их глазами. Здесь можно было встретить галла в его прямой короткой одежде, парфянина в конической шапочке из бараньей шкуры, мидянина в развевающихся шелковых шароварах, иудея с босыми ногами, во всем черном, величественного испанца и раболепного египтянина. И среди них, ловко проскальзывая даже в страшной давке, пробирался с крайней развязностью и спокойствием хитрый и вкрадчивый грек. Всякий раз как через толпу проносили какого-либо знатного человека, возлежащего на своей лектике или опершегося на плечо любимого раба, а отпущенники и клиенты, ругаясь, толкаясь и рассыпая удары, расчищали ему дорогу, грек никогда не попадался им под руку. И тогда как удары сыпались на какого-нибудь мелкого ремесленника или на плечи здоровяка-варвара, потомок Леонида или Алкивиада отвечал на насмешки какой-нибудь шутливой прибауткой или успевал отпустить какую-нибудь язвительную колкость, которая в свою очередь всегда вызывала чей-либо смех.
Если Рим поработил и завоевал владения старших братьев по цивилизации, то теперь, по-видимому, ему приходилось переживать реакцию. В свою очередь, царственный город усвоил и греческие манеры, и греческую одежду, и греческую нравственность и изворотливость. Он терял даже свой собственный характер. В самом языке его появились заимствования из словаря порабощенных народов, и в такой сильной степени, что его язык сделался более греческим, чем латинским. В особенности римские дамы обожали то благозвучие, благодаря которому так мелодично было афинское красноречие, и воркующие влюбленные неизменно прибегали к нежнейшим греческим выражениям.
Этот необычайно изворотливый народ, в свои лучшие времена стоявший на высоте требований свободы и отличавшийся строгостью нравов, а теперь так легко мирившийся с рабским унижением и легкой нравственностью, играл весьма видную роль в искусстве и науках и обладал даже значительной частью могущества Рима. Знаменитейшие художники и скульпторы были греки. Наиболее предприимчивые откупщики и изобретатели принадлежали к той же народности. Риторике и красноречию можно было учиться только в греческой школе.
Математика, усвоенная без помощи греческих знаний, являлась беспорядочным и бесполезным багажом. Если больной богач отказывался посоветоваться с греческим врачом, то, по мнению всех, он заслуживал приближавшейся смерти. Только один астролог в Риме мог составлять гороскоп патриция, и, как и следовало ожидать, этот человек был греком. В низших слоях судебного дела, в многочисленных постыдных профессиях, вызванных роскошью великого города, греки имели самые доходные занятия, являвшиеся для них почти монополией. Всякий, кто входил в славу или в качестве злонамеренного советника, или