плясали с безумным воодушевлением вокруг изображения богини, подобрав свои полотняные одежды. У одних головы были обнажены, у других увенчаны гирляндами из листьев лотоса, у третьих закрыты масками, изображающими головы собак и других животных. Но, как ни беспорядочна была их пляска, все они шли одинаковым шагом и делали одни и те же таинственные жесты, смысл которых был понятен только посвященным. Изображение богини несли на плечах двое жрецов. Это были высокие, толстые люди, с одутловатыми, обрюзгшими и чувственными лицами, носящими гнусный отпечаток их касты. Их развевающиеся одежды были усеяны золотыми и серебряными блестками и весьма дорогими камнями, которыми некоторые фанатики украшали свою грудь, шею и руки. Позади изображения находились различные символы, олицетворявшие свойства богини. Здесь можно было видеть изображение священной коровы из полированного серебра, с золотыми рогами и копытами, несомое одним из посвященных. Этот последний находился в состоянии полнейшего опьянения, и по мере того, как качался его корпус, колебалось и изображение над головами толпы.
Во главе процессии шли жрецы, тучные евнухи в белых одеждах. Сзади них двигались священные изображения, несомые недавно посвященными, кандидатами на жреческую должность и уже ранее подготовлявшимися к своим обязанностям через постоянное участие в оргиях, какими обычно выражалось богослужение богине. Отуманенные вином, с голыми руками и растрепанными волосами, они неистово плясали, на минуту оставляя свои ряды и принуждая попадающихся прохожих следовать за ними и увеличивать своим числом размеры процессии. Эта последняя состояла из самой пестрой толпы. Богатые и бедные, старые и молодые, гордый патриций и низкий раб – все смешались в этой неописуемой сутолоке, и трудно было отличить тех, кто принимал участие в первоначальном кортеже, от зевак, которые пристали к нему после и, увлеченные заразительной горячкой, издавали восклицания и плясали с таким же неистовством, как и сами посвященные.
Среди этих зевак можно было видеть самых надменных и знатных римских женщин. Богатые и благородные матроны, потомки тех знаменитых предков, которые были советниками царей, защитниками республики и государственными сенаторами, без краски стыда толпились теперь по улицам, без покрывал, опьяненные вином, рука об руку с известнейшими распутницами. Множество факелов бросало свой красный свет на лица этой толпы, освещая одну из матрон с презрительной улыбкой на устах и с надменным лицом, которая, по-видимому, не замечала того, что происходило вокруг. Гордая голова Валерии выделялась над головами ее подруг, среди толпы самых популярных распутниц, с которыми, казалось, она не имела ничего общего, кроме решимости попрать всякую скромность и стыдливость.
Эска увидел ее в ту минуту, когда она проходила мимо. Несмотря на мерцающий свет факелов, он заметил, что она покраснела и, казалось, на мгновение хотела скрыться за спиной высокого и рослого жреца, шедшего сбоку. Но она тотчас же овладела