можно простить… Нельзя. Лично я возненавидел бы человека, который бы так со мной поступил. Собственно говоря, и ненавижу. Самого себя. Но ведь это не повод делиться своей ненавистью с окружающими, как вы считаете?
– Мэй… – Я встал с кровати и подошел к испуганно скорчившейся фигурке. – Пожалуйста, не надо… Я неудачно пошутил… Извини.
– Разве это шутка? – Голос эльфа дрожит, но не от страха, а от… Он плачет? Уж не надо мной ли?
– Конечно, шутка! Глупая. Грубая. Я не должен был…
– Ты не должен был запирать ЭТО в себе! – По наконец-то отвернувшемуся от стены лицу бегут целые реки слез.
– Но если бы я не «запирал», как ты говоришь… Страдали бы те, кто находится рядом.
– Предпочитаешь гибнуть один?
– Гибнуть?
– ЭТО сожрет тебя когда-нибудь, разве ты не понимаешь? – Лиловые глаза смотрят с неистовой мольбой. Чего ты добиваешься, lohassy?
– Ну и пусть, – пожимаю плечами. – Я не буду грустить по этому поводу.
– Так не должно быть!
– Почему?
– Потому что… Никто не должен быть один!
Простая истина. Очень простая. Самая первая, которую я понял по-настоящему. И самая последняя из тех, которые найдут воплощение в моей жизни. Как больно…
– Я не один, Мэй. Со мной всегда…
Обрываю фразу на полуслове, но не потому, что не могу придумать продолжение. Оно известно, однако юному эльфу вовсе не нужно слышать, с кем я провожу каждую из отмеренных мне минут. И – если это будет зависеть от меня – Мэй никогда не узнает, на кого похожа дама, с которой я обвенчан с первой минуты своего существования.
– Кто? – Он все-таки спрашивает.
– Тебе еще рано об этом знать! – Щелкаю согнутым пальцем по слегка покрасневшему от рыданий носу. – Вот когда вырастешь…
– Ты все равно не расскажешь. Тихий вздох.
– Почему же? Расскажу. Сначала вырасти! И будь любезен умыться: негоже показывать хозяйкам зареванное лицо!
Муторно. Так муторно на душе, что к завтраку я не стал спускаться. Потом, дождавшись, когда кухня освободится, затолкал в себя пару ломтей ветчины, взял кружку с молоком и почти крадучись вернулся в комнату.
«Никто не должен быть один…» Знаю. Но ко мне это не относится. Я не могу быть с кем-то, потому что… Если даже Мэй, который хорошо знаком с верхним слоем моих чувств, ужаснулся, заглянув чуть глубже… Кому я могу показать без прикрас то, что находится внутри меня? Если там вообще что-то есть.
«Опять рефлексируешь?»
Нельзя?
«Можно… Только бессмысленно…»
Почему?
«Анализ полезен только в том случае, если может повлечь за собой действия, качественно меняющие ситуацию… А в твоем случае…» – вещает Мантия лекторским тоном.
Можешь не продолжать. Я гад, точно?
«В какой-то мере все твои родственники гады… А кровь не вода…» Глубокомысленное и очень правильное замечание.
Я не это имел в виду! Я поступил дурно.
«Разве?.. Не заметила…»
Мне не следовало открывать Мэю даже малую часть…
«Позволь напомнить: